Её печаль...

Сегодня я Вам, товарищ Читатель, расскажу о женщине, которую уже раз упоминал... Долго думал, надо ли, — и решил, что надо. А правильно решил или нет, — это уже Вы решайте.

Нет, я всё ещё не могу назвать её имя. Даже намекать не буду. Так что если считаете, что я её выдумал, — и что вообще всё, о чём будет написано ниже, есть лишь плод моего воображения, — ну... считайте, Ваше право. Считайте, что вот выдумать симпатичную девушку у меня воображения хватило, а придумать ей имя — нет. Не обижусь.

Её внешность... пойдём всё тем же путём. Представьте себе настоящую русскую красавицу. Представили? Если представили, — то, возможно, в воображении у Вас получился человек, чем-то похожий на неё. И... даже если считаете, что я тут просто сочиняю, — запомните это... в смысле, что у неё настоящая русская внешность. И что её многие считают красивой — тоже запомните. Это важно, а почему — поймёте.

С детства она была хорошей девочкой... Да, я рисую крупными мазками, и краски у меня стереотипные. Простите. Просто я рассказываю не про неё одну, — я говорю про всех, кто попал вот в эти обстоятельства. Мне это кажется важным.

Как и положено хорошей девочке, она внимательно слушала то, что ей говорят в школе. Ну, и то, что ей говорили старшие — тоже, конечно. Ах, совсем забыл, важная подробность... единственная подробность, которую я могу сообщить спокойно: она, как и я, родилась в 1989 году. Там же, где и я, —  не в том смысле, что в том же городе, а именно в том смысле, что там же.

Из того, что ей говорили старшие и учителя... понимаю, что выгляжу занудно, и всё же попрошу Вас, товарищ Читатель, держать это в голове: речь идёт о моей ровеснице. То есть, в школу она пошла в 1996 году, а закончила её, соответственно, в 2006-ом, в 2011-ом получила диплом о высшем образовании... и вот из всего, что ей с 1996 по 2011 годы говорили её учителя, она сделала вывод, что человек может свободно выбирать, где ему жить. А потом она сделала свой выбор, — выбор в пользу... ну, вот, одной из германоязычных стран; давайте будем считать, что это — Бельгия, и не будем считать, что это — Лихтенштейн. Не потому что не любила Россию... знаете, она об этом не болтала, даже тогда, когда уже вроде бы и надо было, — но вот если судить по её поступкам, то... свою Родину и свой народ она любила. Извините за очередную банальность, — по-настоящему. Той любовью, которая не предполагает пустой болтовни. Но...

Местные её довели до того, что... пытаюсь правильно подобрать слова (вдруг ещё она это прочтёт когда-нибудь)... постоянное проживание здесь для неё стало хуже, чем постоянное проживание там. Находиться здесь ей, с некоторого времени, становилось всё хуже, — не по каким-то политическим причинам, а из-за человеческих отношений, — а там... ну, вот, там она могла найти что-то, чего ей не хватало здесь. И давайте, товарищ Читатель, сразу: если, дочитав до этого места, Вы пришли к выводу, что она — «предательница», то, пожалуйста, прекратите чтение на этом. Ладно? Я вот об этом спорить не хочу, не хочу никому ничего доказывать... именно в данном случае я необъективен и крайне пристрастен. Можно?

Просто... слушайте, я же понимаю, что вот эти мои интеллигентские переживания, — они какого-нибудь работягу от станка просто не волнуют. И я признаю за работягой от станка право вот этому всему не сопереживать. Я осознаю, что пока мы наслаждались относительно беззаботным детством, — у кого-то детство было далеко не столь беззаботным, а кто-то, собственно, стоял у станка... для того, чтобы мы могли наслаждаться жизнью и вообще жить. Я это всё осознаю. И я не могу ни от кого ничего требовать, — могу только просить. И прошу: пожалуйста, не судите её.

Я понимаю, как это всё выглядит со стороны. Просто я это всё видел немножко ближе, чем просто со стороны. Видел её истрёпанные нервы, — и тех, кто их ей трепал. А ей здесь трепали нервы без всякой жалости, — пользуясь её добротой... и тем, что она была хорошей девочкой. Ещё раз: я целиком и полностью осознаю, что с точки зрения кузбасского горняка и её переживания, и мои переживания по поводу её переживаний, — выглядят довольно-таки нелепо. Надеюсь лишь, что кузбасский горняк не утратил способности к человеческому сопереживанию...

В общем, она решила жить там. Переехала, обустроилась. А потом... потом, собственно, случилось всё то, что происходило в России и мире, начиная с 2020 года. А в 2022 году между ней и нами, — между ней и её Родиной, — появилась та самая линия фронта, потому что Россия изменилась её место в мире, соответственно, тоже начали менять.

И знаете... говорю же: всё понимаю. Понимаю, как это всё выглядит со стороны, — и со стороны кузбасского горняка, и вообще. Но... всякий раз, когда с нашей стороны раздаётся очередное «воинственное» заявление, — в исполнении Дмитрия Анатольевича Медведева, Марии Владимировны Захаровой или ещё кого-то из Выдающихся Деятелей Нашего Уважаемого Государства, — мне, почему-то, представляется она. Я представляю её, русскую красавицу в немецком городе (а может и деревне, таких подробностей не знаю), о которой местные немцы знают, что она из России, а если не знают, то догадываются, — и мне почему-то становится не по себе. Появляется какое-то ощущение страшной несправедливости, — которую я хочу и никак не могу исправить. Даже и не знаю, почему так происходит.