Две Руси

Только Вы, товарищ Читатель, не подумайте, пожалуйста, чего... я отдаю себе отчёт в том, что мои рассуждения о вятичах Вас, скорее всего, раздражают. Возможно, Вы, читая мои тексты, уже думаете: «Ну вот, опять про печенегов... Лучше бы о сегодняшних делах написал что-нибудь!». Поверьте: такие мысли посещают и меня самого.

Но дело вот в чём: хотя Древняя Русь никогда не была для меня самым главным предметом размышлений, — пишу я давно, поэтому и об этом написал уже немало. Одиннадцать лет назад, пять лет назад, четыре года назад, — время от времени я что-нибудь говорил об этом. И всё бы ничего, но говоря, я (как понял совсем недавно) исходил из неправильных посылок, поэтому говорил неправильно. Теперь я понял, как надо, — понял непростительно поздно, учитывая, что всё всегда было перед глазами, — и вот, пытаюсь исправить ошибку, которую повторял годами. Понимаю, что это выглядит нелепо... Простите! Впрочем, к сегодняшнему дню это имеет-таки определённое отношение: буду настаивать на том, что очень многое в нынешних отношениях между великороссами и украинцами (слово «русские» сознательно не употребляю, поскольку оба народа имеют равные права на это название; и украинцы, и россияне — русские люди, от Руси... но украинцы не являются россиянами, а россияне не являются украинцами, хотя есть люди, которым очень хочется, чтобы было по-другому) своими корнями уходит именно туда, во времена, память о которых хранит «Повесть временных лет». Сейчас... даже на ходе нашей уважаемой Специальной Военной Операции это как-то, да сказывается.

Как раньше говорил, так и теперь повторю: русские и украинцы в прошлом могли бы стать единой нацией, — и стали бы ею, если бы не целенаправленные усилия великорусских царей из династии Романовых, поддержанные великорусским «простонародьем». Но! Предпосылок для того, чтобы русские и украинцы не стали единой нацией, — как и вышло в действительности, — было ничуть не меньше, чем предпосылок для возникновения единой нации. В XVII веке история дала россиянам возможность выбрать... и россияне сделали свой выбор: «хохлы» — не такие, как мы, «хохлов» к себе не принимаем.

И теперь — подробнее об этих предпосылках. В древние времена на территории Восточной Европы существовала общность восточнославянских племён, — тех, о которых говорится в «Повести временных лет». Поляне, древляне, кривичи, словене, вятичи, — их объединяло (создавало между ними общность) то, что это были славянские племена, жившие среди очень сильно от них отличавшихся неславянских (тюркских — половцев, печенегов, торков, булгар, — и финских, — меря, весь, мурома... это, видимо, важно: славяне-индоевропейцы «оказались в окружении» народов, не являвшихся индоевропейскими). И, собственно, ничего больше общего между ними... и не было.

Постепенно на землях, населённых восточнославянскими племенами, возникли два государственных образования, которые оба имели основания называться «Русью». 

Первая Русь («Малая») возникла на торговом пути «Из Варяг в Греки», прежде всего — на берегах  реки Днепр. Наиболее сильным из славянских племён, «сидевших» на этом торговом пути, были поляне, а центром государства, построенного ими при участии иностранных специалистов, стал Киев. Это — известная «Киевская Русь», история которой некоторыми буржуазными пропагандистами выдаётся за «историю России», хотя как раз земли российского «ядра» Киеву не подчинялись никогда; часть территории России (Новгород) тогда входила в состав «Киевской Руси» — но к истории России это имеет не большее отношение, чем история Кенигсберга... ну, есть на территории России такой город, называется Калининград, а раньше назывался, собственно, Кенигсберг.

Ко времени прихода иностранных специалистов — «варягов» у полян не было собственной государственности (судя по всему; будь иначе, летописец Нестор обязательно рассказал бы о ней, как рассказал он в подробностях о правителях-язычниках Олеге и Святославе), — и иностранных специалистов они, в общем и целом, приняли с радостью. Тут, что называется, люди нашли друг друга: «русы» нашли людей, готовых строить государство (которых было очень мало среди их соплеменников в Скандинавии), — поляне встретили тех, кто мог государственным строительством руководить. Предполагаю, что иностранных менеджеров местным крутым людям полянское «простонародье» предпочло по причине склонности местных крутых людей к нарушению элементарных, веками известных, тысячелетиями повторявшихся во всех прописях, правил общежития. Отношения «находников» с местным населением омрачало то, что поляне были изначально склонны к принятию христианства (предполагаю, что под влиянием постоянных торговых и иных контактов с греками-византийцами, которые тогда были сильны и богаты), — что у «варягов» изначально особого энтузиазма не вызывало.

Вторая Русь («Большая» или «Великая») сложилась на берегах реки Оки. Ока впадает в Волгу, Волга — в Каспийское море; здесь пролегал торговый путь из Европы в Персию. Здесь сильнейшим славянским племенем были вятичи, населявшие будущую землю Московскую. Первый киевский правитель, Олег, использовал наших вятийских (слово «вятский» я в данном случае употреблять не хочу, поскольку оно прочно связано с «Вяткой», как до революции называли Киров; «Вятка»-Киров к вятичам не имеет вообще никакого отношения, этот город был основан новгородцами, потомками словен) мальчиков для того, чтобы улучшить положение «варяг-русских» и полянских торговцев, которых обижали греки... а с князя Святослава началась череда грабительских набегов киевских правителей на землю вятичей.

После того, как «Киевская Русь» прекратила своё существование как единое государство, поблизости от земли вятичей оказались три её обломка — Ростовское, Муромское и Черниговское княжества. Во всех трёх правили представители рода Рюриковичей, — то есть, потомки «варягов-руси». Черниговское княжество больше других хваталось за «киевское наследие», — Чернигов, в итоге, стал украинским, а не российским городом.

В Ростове и Муроме события развивались по-другому. Из финских городов («Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик») местные князья (из рода Рюриковичей, почему и это государство имеет право именоваться «Русью») перенесли свои столицы поближе к вятичам, во Владимир и Рязань; позже уже непосредственно на землях вятичей возник будущий центр местной государственности, Москва; чтобы стать центром Второй Руси, ей пришлось выдержать длительную и кровопролитную борьбу за владимирское наследство против Твери... а затем ещё более кровопролитную борьбу за вятийское наследство против Рязани (после Куликовской битвы воины рязанского князя Олега ударили по войску Дмитрия Донского, захватив обоз). «Младшие» Рюриковичи уже не только грабили вятичей (как Рюриковичи «в киевский период»), но и строили здесь города, а также старались завоевать авторитет среди местных жителей. Как они его завоёвывали — известно из истории. Вот, что рассказывают об Андрее Боголюбском, первом местном Рюриковиче, который окончательно порвал с «киевским наследием» (сыне, между прочим, Юрия Долгорукого, слывущего «основателем Москвы»): «Андрей скоро выделился из толпы тогдашних южных князей особенностями своего личного характера и своих политических отношений. Он в боевой удали не уступал своему удалому сопернику Изяславу, любил забываться в разгаре сечи, заноситься в самую опасную свалку, не замечал, как с него сбивали шлем». А вот — из биографии Дмитрия Донского, жившего гораздо позже: «Дмитрий Иванович в доспехах рядового воина бился среди воинов того же полка».

Но у вятичей ко времени «встречи» с правильными Рюриковичами своя государственность уже была. Давно уже принявшие христианство и освоившиеся как христианские правители Рюриковичи столкнулись с языческой государственностью вятичей. Одна часть вятичей постепенно подчинилась Рюриковичам, — другая часть продолжала жить в своём «коренном» государстве. И отношения между этими двумя государственностями были очень непростыми: «Последнее упоминание вятичей в летописях относится к 1197 г.: «Князь же великый внида въ волость, поима городы Вятьскые и землю ихъ пусту створи.» (ПСРЛ I: 174). После сожжения городов и полного разгрома территории («землю ихъ пусту створи») владимирским князем вятичи полностью исчезают из политического контекста, хотя, безусловно, основную часть местного населения всё также составляли их прямые потомки». Историку «Школы имени Феофана Прокоповича» не терпится поскорее куда-нибудь деть вятичей с их государственностью, — они вот не вписываются в концепцию «единого Древнерусского государства со столицей в Киеве»... Поэтому он «читает» летопись... так, как «читает». А мы с Вами, товарищ Читатель, давайте просто читать, как написано: к 1197 году земля вятичей как была, так и осталась «землей их»; а владимирские князья далеко не все были, как Андрей Боголюбский, — некоторые из них предпочитали устраивать грабительские набеги на вятичей, как при дедах. Нет ничего удивительного в том, что Владимирское княжество, пережив кратковременный взлёт при Андрее Боголюбском, быстро пришло в упадок: через 41 год после полного исчезновения вятичей из политического контекста Владимир взяли штурмом и сожгли монголо-татары... а владимирский князь Юрий Всеволодович перед приходом захватчиков убыл собирать огромное войско на реку Сить, — предоставив владимирцам защищать город самим. Через некоторое время монголо-татарские захватчики встретили князя, но никакой великой армии при нём почему-то не оказалось; князь погиб, а о судьбе владимирской казны история умалчивает, как о вятичах после 1197 года.

Предполагаю, что именно монголо-татарское нашествие и вынудило вятичей окончательно подчиниться местным Рюриковичам, которые уже совершенно забыли о Киеве. Выживать под монголо-татарским гнётом вместе было явно легче, чем порознь, а государственность Рюриковичей, в силу ряда причин (например, там были письменность и соответствующий документооборот), была покрепче, чем «коренная» вятийская, — поэтому местное население и сделало выбор в её пользу.