Подвиг капитана Гусева

Сразу должен об этом сказать, дабы меня не поняли неправильно: мой сегодняшний текст не имеет никакого отношения к деятельности экстремистских (! — особо обращаю на это внимание), террористических (!) организаций «Легион «Свобода России»» (экстремистская, террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации) и «Русский добровольческий корпус» (экстремистская, террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации), деятельность которых на территории Российской Федерации, как известно, строго запрещена. Эти организации творят ужасные дела, и эти дела, которые они творят, столь ужасны, что мне даже не хочется говорить о них лишний раз. Кроме того, террористов из этих организаций никак нельзя назвать героями... то есть, вообще никак нельзя их так назвать, — хоть у нас в Этой Стране и свобода слова, но за положительную оценку деятельности этих вот ужасных людей полагается наказание, и это очень правильно. Тех же, о ком будет мой рассказ сегодня, можно назвать русскими героями, — во всяком случае, таково моё личное убеждение.

Следующее, о чём нужно сказать, — это то, что, по всей видимости, «капитана Гусева» никогда не существовало в действительности. Во всяком случае, доводов в пользу того, что незадолго до окончания Второй Мировой войны венгерский писатель-коммунист Бела Иллеш просто выдумал этот образ, на сегодняшний день существует больше, чем доводов в пользу противоположной точки зрения. Тем не менее, подвиг капитана Гусева совершался в действительности, — хотя и выглядел не так красиво, как в публицистике.

Почему я сегодня вспоминаю об этом? События нашей уважаемой Специальной Военной Операции тут совершенно ни при чём, хотя... укрепление дружбы и братства между Россией и Венгрией, произошедшее в последнее время, с этими событиями, всё-таки, связано, — ну, а мне бы очень хотелось, чтобы этот дружеский союз укреплялся и дальше, чтобы никому в России больше не пришло в голову участвовать в подавлении восстания венгров ради спасения «Европейской Стабильности». А в эти дни исполняется как раз ровно 175 лет (дата красивая) с тех пор, как тогдашнее позорище закончилось: основные силы венгров, под командованием генерала Гёргеи, капитулировали перед российскими интервентами 13 августа 1849 года, но отдельные очаги сопротивления существовали и после этого, Клапка в крепости Комаром держал оборону против австрийцев до 5 сентября.

И... я понимаю, что многим россиянам не понравится, что я сейчас их предков называю «интервентами» и говорю о «Венгерской виктории» как о чём-то позорном. Заранее прошу прощения у всех, чьи чувства я задеваю, — но... истина дороже. А у моей семьи с венграми особые отношения, — так что кому ещё об этом сказать, если не мне. В истории каждого народа, наряду со славными страницами, найдутся и позорные; великороссы — НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ. Сила русских — не в отрицании своего позора, а как раз в способности признать собственные ошибки... так, чтобы до конца. О своём позоре не надо забывать, — напротив, о нём нужно очень хорошо помнить, чтобы это никогда не повторилось. «Венгерский поход» 1849 года — одна из таких позорных страниц нашей истории; таково моё убеждение. 

Да, Паскевич был великим полководцем (впрочем, за всю «Венгерскую кампанию» он, кажется, не выиграл ни одного сражения), а Николай I — и вовсе выдающимся человеком, лучшим, пожалуй, российским правителем XIX века... но они были заложниками существовавшего в России тогда государственного порядка, — и всего «мирового порядка», в который этот российский порядок и его основные выгодоприобретатели (убивший Пушкина «Высший Свет») очень даже органично вписались. «Защитив» австрийских славян от венгерского «красного террора», — российские «защитники»... немедленно отдали «спасенных» в руки Габсбургов и австрийского Генштаба. И если венгерский «красный террор», не особо разбираясь, бил, всё-таки, по реакционному элементу в австрийских славянах, был нацелен против него, — то последующая политика Габсбургов, тоже не разбирая каждый отдельный случай, выкорчёвывала всё прогрессивное, что было среди подаренных им славян. Российская армия помогла австрийцам подавить венгерскую национально-освободительную революцию не ради каких-то российских «национальных интересов», а ради сохранения «Европейской Стабильности»... и появления той почвы, на которой через некоторое время выросли бандеровцы и усташи. Тут нечем гордиться.

И всё же... всё же, у великороссов есть повод для того, чтобы порадоваться, вспоминая о тех событиях. В рядах императорской армии всё-таки нашлись люди, которые встали на пути у происходящего кошмара, вышли на бой против «своих», ввязавшихся в несправедливую войну. Их было очень немного... они не повлияли на ход кампании, и не могли повлиять на её исход (это важно)... но, всё же, как во время Второй Мировой войны была и другая Германия, так во время «Венгерской кампании» была и другая Россия. Имена этих русских героев спасла от забвения советский историк Ревекка Авербух... с её выводами (в отличие от легенды о капитане Гусеве) современная наука не спорит, потому что там спорить не с чем, — историк изучила материалы военно-полевых судов.

«Обследование этих материалов вскрывает большое количество дел о побегах. Мотивировки, приводимые в судебных делах, говорят о тяжелом положении солдат в русской армии, о побоях, в результате чего дезертирство было частым явлением. Русские солдаты уходили в Австрию и Пруссию, а подчас перебегали к венграм и даже сражались в их рядах.

Так, Иван Петров 18 июня (1849 г.) перешел к Венграм, прослышав, что "в Венгрии солдатам живется лучше".

(...)

"За побег и служение в рядах венгерских мятежников" военно-полевые суды приговорили к расстрелу или шпицрутенам рядовых Овсянова, Яковлева, "флейтщика" егерского полка Ивана Васильева, профоса того же полка Кузьму Коншина, деньщика Моисея Стельмаха...

(...)

За бегство к "мятежным венграм" был приговорен к смертной казни схваченный с оружием в руках рядовой Абсамиков. Эта же участь постигла рядового Корнея Журомского, который, оказавшись по болезни в одном из венгерских городов, попытался навсегда остаться в Венгрии»

Выглядит это всё, на первый взгляд, не очень солидно. В самом деле: капитан Гусев, отказывающийся идти в поход против венгров и произносящий перед царским судом пламенную речь об общности интересов русского и венгерского народов, — это красиво, это гламурно; а рядовой Иван Петров, переходящий к венграм, прослышав, что "в Венгрии солдатам живется лучше" — это как-то грубо, низко, по-мужицки. И всё же... вдумайтесь! Солдат Иван Петров «ради хорошей жизни» не в Америку уехал (как немалое число русских людей тогда), а пошёл сражаться против своих, встав на сторону заведомо более слабых, обречённых на поражение «чужих». Понимал ли рядовой Иван Петров, что революционная Венгрия будет раздавлена превосходящими силами россиян и австрийцев? Конечно, понимал! Не мог не понимать: хотя в Российской империи психиатрия была менее развита, чем в Советском Союзе, — но откровенно «блаженных» в армию не брали и тогда. 

Кроме того, именно у Николая I уже был личный опыт столкновения с восстанием «нахватавшихся впечатлений в Европе» солдат и офицеров, — «Венгерской кампании» не мог не предшествовать строгий отбор её будущих участников; солдата, у которого были бы замечены хоть какие-то признаки «блаженства», никто никогда бы в «заграничный поход» не отправил. Это обстоятельство, между прочим, стоило бы иметь в виду и тем современным историкам, которые нажимают на то, что большинство российских военнослужащих, перешедших на сторону Венгрии, составляли этнические поляки... эти современные историки считают, что Николай I, собираясь воевать прежде всего именно против польских революционеров, примкнувших к движению в Венгрии (Бема, Дембинского и других), был полным идиотом. Потому как если, всё-таки, не считать императора полным идиотом, то придётся предположить, что при подготовке похода против Венгрии и поступивших ей на службу польских «смутьянов» всех поляков, которые должны были участвовать в этом походе с нашей стороны, самым тщательным образом проверяли на предмет «мятежных» настроений.

Ещё раз: русский солдат Иван Петров, принимая решение пойти против своих и встать на сторону революционной Венгрии, прекрасно понимал, что Венгрия уже скоро будет раздавлена. Но, всё же, предпочёл сделать один глоток вольной жизни, — хотя бы ради этого и пришлось пойти на скорую и «позорную» (в «войне против своих») смерть.

Между прочим, примечательно, что большинство русских героев, вставших на сторону Венгрии, были рядовыми или имели низшие чины. Ревекка Авербух поминает и «сражавшегося на стороне венгров русского офицера П.Васильева», — но большинство осуждённых царскими судьями были из самых простых людей. Может быть, им и хотелось глотнуть хорошей жизни, — но что-то подсказывает мне, что не дали бы они волю этому своему желанию, если бы не ощущали и несправедливость дела, в которое их втянули. Слишком уж обречённым был «источник красивой жизни», чтобы вставать на его защиту только ради «удовольствий»... слишком уж предрешён был исход схватки, чтобы ради только этого поворачивать оружие против «своих».

С теми, кто скажет, что солдат Иван Петров и подобные ему «пошли против Родины», я спорить не стану. Скажу только, что тогда, когда Родина втягивается в дурное дело, — долгом всякого, кто любит её по-настоящему, будет пойти против неё; встать у неё на пути, — для того, чтобы она не погрязла в неправде, не утонула во зле... мне так кажется.