Сегодняшний неудобный, — для очень многих, — праздничный день даёт хороший повод поговорить о русской истории. Раз уж в этом году к 12 июня получились длинные выходные, то я вообще попробую кое-что договорить (и проговорить) о разных периодах истории России. И именно сегодня, раз уж день независимости, хотелось бы ещё раз вернуться именно к событиям, связанным с основанием Российской Федерации.
А начать хотелось бы с... языка. Кажется, я об этом когда-то говорил уже, но стоит повторить. В современном русском языке слово «русский» означает представителя великорусской нации; словом же «россиянин» обозначают всякого жителя России. Полтора века, — и даже век, — назад соотношение значений этих слов было противоположным. Следы прежних значений можно отыскать ещё в словаре Ожегова, который даёт слову «россияне» два толкования: современное («Общее название населения России») и устаревшее («То же, что русские (устар.,обычно высок.)»). Есть неоднозначность и в толковании слова «русский»: «Относящийся к русскому народу, к его языку, национальному характеру, образу жизни, культуре, а также к России, ее территории, внутреннему устройству, истории».
В старые времена словом «русский» и его производными обозначали всё, что имеет отношение к царю всея Руси и его государству. «Россияне» — это было торжественное («высокое») обозначение великороссов... и только их. В милых сердцу некоторых дореволюционных источниках можно найти немало случаев, когда «русскими» обозначали украинцев, белорусов и так далее... и ни единого случая, когда украинцев называли бы «россиянами». Да и сейчас... вот был такой поэт, Тарас Шевченко, он родился, всю жизнь прожил и умер на территории Российской империи; кто-нибудь назовёт его «россиянином»?
У Ленина и его сподвижников были старые понятия о «русских» и «россиянах». Говоря о России (Советской России, Российской Советской Федеративной Социалистической Республике), Ленин неоднократно употреблял слово «Великороссия», например: «А кто не отмахивается от фактов, тот знает, что величайшей помехой для отпора немцам и в Великороссии, и на Украине, и в Финляндии в феврале 1918 г. была наша недемобилизованная армия» (ПСС, т. 35, с. 419). Для него «великороссийская Советская республика» (там же, с. 416) была, в общем и целым, таким же национальным государством, как Украина, Финляндия и так далее.
По первоначальному замыслу, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика была национальным государством великороссов в той же мере, что Украина — национальным государством украинцев. Федеративность означала место для тех народов рухнувшей Российской империи, которые добровольно решат остаться вместе с великороссами при осуществлении права наций на самоопределение — и... не более того. Нациям, которые желали отделиться, предоставлялась такая возможность, а для наций, которые желали остаться вместе с великороссами, была предусмотрена возможность некоторой автономии. Теперь — самое важное: дальнейшее развитие этой автономии внутри Великороссии не предполагалось. То есть, большевики предполагали, что нации, решившие остаться с великороссами в одном государстве, создадут свои автономии, успокоятся, получив возмещение за века угнетения в империи, — а дальше будут вместе с великороссами строить социализм и коммунизм. По ходу же коммунистического строительства национальные различия будут постепенно сглаживаться и исчезать.
В итоге, расчёты большевиков не оправдались. Раны, нанесённые народам Великороссии «имперской политикой», оказались слишком глубокими; простого создания национальных автономий для многих из этих народов оказалось мало. Некоторые из них постепенно пришли к выделению в новые союзные республики, — это касается, прежде всего, Средней Азии, значительная часть которой при Ленине оставалась в составе РСФСР, — но и у тех, которые остались в составе Российской Федерации, государственность развивалась. Ничего плохого в этом не было. Плохо было то, что советское руководство (прежде всего, разумеется, Сталин) не пожелало признать новое положение дел; соответственно, не были приняты и необходимые меры.
Уже в тридцатые годы прошлого века напрашивалось преобразование Российской Федерации в федерацию наподобие участвовавшей в создании СССР Закавказской, — где наряду с Татарской, Мордовской, Бурятской, Черкесской и другими автономными республиками была бы и Русская (Великорусская), составленная из «русских» краёв и областей. Впрочем, переходить от «национально-территориальной федерации» к «федерации наций», думается, не желали, прежде всего, именно руководители-великороссы, хватавшиеся за прежнюю Великороссию и надеявшиеся, что когда-нибудь русскими здесь станут все.
В итоге... Советского Союза больше нет, а в России своя собственная государственность есть у всех народов... кроме «государствообразующего». Это упрощение, конечно, — есть в России малые народы, у которых и намёка на свою государственность нет. А ещё есть великороссы... которые как бы являются «государствообразующим народом», — и, в то же самое время, имеют меньше прав, чем прочие. У татар есть своё государственное образование (Республика Татарстан), у чеченцев — своё (Чеченская Республика), у бурятов — своё (Республика Бурятия), а у русских... у русских есть Еврейская Автономная Область, где евреев очень мало (гораздо меньше, чем в Москве и Ленинграде), но местное великорусское население встаёт на дыбы всякий раз, когда ставится вопрос об упразднении «Еврейского государства без евреев». Потому что автономия — это не область и не край, а какое-никакое государственное образование; с которым жить веселее.
Комментариев нет:
Отправить комментарий