Сегодня мне почему-то захотелось поговорить о «Голодоморе». Не о «сталинском геноциде украинцев как нации» (по данным переписи населения СССР 1926 года, то есть на время начала «правления» Сталина, украинцев насчитывалось чуть больше 31 миллиона человек; по данным переписи населения СССР 1959 года, по итогам «правления» Сталина, украинцев стало 37 миллионов с лишним, то есть на 19% больше; можно посчитать, например, объём изданной за время «правления» Сталина литературы на украинском языке в печатных листах или оценить изменение площади Украинской ССР в 1924 — 1953 годах, но мне кажется, что в этом нет необходимости, масштаб «геноцида» понятен и без того), конечно же, а о «Большом Голоде» 1932 — 1933 годов, который был, и жертв у него было много... и замалчивали этот голод, и вообще... короче, есть смысл сказать несколько слов. Тем более что голодали тогда не только на территории Украины.
Сразу скажу: всё, сказанное ниже — это только моё личное мнение о тех событиях. Я никому его не навязываю и никого ни к чему не призываю, — мне просто вот так кажется. Свой взгляд и излагаю.
Начать придётся... издалека. В 1917 году на территории Российской империи рухнула местная государственность. Я об этом уже говорил, но недостаточно подробно... так что у кого-то даже могло сложиться впечатление, что русские в 1917 году «приблизились к коммунизму»; ну, в коммунистическом обществе же «тоже» не будет государства... Увы! То падение государственности, которое случилось в 1917 году в России, «наступление» коммунизма не приблизило, а отдалило, поскольку представляло собой провал в до-государственное состояние. Если говорить совсем просто, дикость. До-государственное состояние от коммунизма отличается, в частности, тем, что людям, которые в нём пребывают, государство необходимо... и они, зачастую, даже сами чувствуют это. Вот только действовать в этих условиях (когда государства нет, а потребность в нём есть) правильно они, зачастую, не могут... потому что дикость.
Случившееся в 1917 году на территории России обрушение государственности затронуло, прежде всего, три народа, составлявшие, согласно государственной идеологии Российской империи, «триединый русский народ», — то есть, великороссов, украинцев и белорусов. Из представителей этих народов, в основном, формировалась имперская «управленческая элита»... украинцам и белорусам «запрещалось» считать себя представителями отдельных народов, но если тот или иной, например, украинец принимал имперские «правила игры», он мог «забраться» по служебной лестнице высоко (и даже очень высоко, как «канцлер» Безбородко)... что, впрочем, не избавляло его от клейма «хохла», потому что от этого клейма избавиться было невозможно вообще. В начале 1917 года имперская армия, не видя смысла продолжать участвовать в империалистической войне, побежала. Не «Приказ № 1» Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов обратил её в бегство, — наоборот, само появление «Приказа № 1» было следствием того, что армия начала разбегаться. Цель этого охватившего армию бега была хорошо известна: крестьяне, которым выдали оружие, бежали «по справедливости» делить землю. За несколько десятилетий до этого крестьян, под видом «освобождения от крепостного права», крупно и нагло ограбили, — крестьяне долго терпели, так терпели, что «наверху» казалось, что уже всё позади, и кроме «эксцессов» 1905 года ничего страшного больше не произойдёт... А «мужицкое» терпение в один «прекрасный» момент взяло, да и закончилось. Лопнуло. Российская Империя рухнула под тяжестью собственного слабоумия. Империя рухнула — а населяющие её люди остались. В диком состоянии, — и при большом количестве оружия.
На территории России, надо сказать, в дикость провалились не все. В Петрограде власть взяла партия большевиков, вокруг которой объединились люди, желавшие строить новое общество (такое, которое, в конце концов, совсем перестанет нуждаться в государстве). Вот только их было не так много. А на остальных, увлечённых дележом земли, призывы: «Социалистическое отечество в опасности!», — не действовали. Настолько, что когда большевики пытались употребить власть для защиты Социалистического отечества, — одичавшее население немедленно разворачивалось против них. Тем временем, англо-французские инвесторы, крайне недовольные приходом большевиков к власти и их действиями (выводом России из «войны с Германией до последнего русского»), взяли на содержание некоторое количество русских офицеров, — и стали проводить мобилизацию того одичавшего населения, до которого могли дотянуться. Большевики, в свою очередь, взяли себе на службу (кого уговорами, а кого и взятием родных в заложники) других русских офицеров, — и тоже провели мобилизацию тех, до кого смогли дотянуться. Порядка трёх, если не ошибаюсь, лет длилась «гражданская война» между теми, кого мобилизовали англо-французские инвесторы, — и теми, кого мобилизовали большевики. Кое-как в этой войне большевики смогли победить, отстояв независимость России, — а потом была ещё пара лет борьбы с различными бандами, в которые сбивалось одичавшее население. Из банд наиболее широко известны «близкая к красным» украинская банда Махно (известна она, главным образом, благодаря тому, что Махно обладал полководческим даром и имел собственное видение будущего общества... которое рядовым бандитам отнюдь не было близко, они своего «батьку» просто не понимали), — и «близкая к белым» белорусская банда Балаховича.
Общим итогом «гражданской войны» в России, — это важно и имеет к «Голодомору» самое непосредственное отношение, — стало перемирие между теми, кто хотел строить новое общество (далее — «большевики»), и теми, кому нравилось в диком состоянии (далее — «дикари»). Суть «общественного договора» состояла в том, что «дикари» позволяют «большевикам» строить новое общество и платят налоги, — а «большевики», в свою очередь, позволяют «дикарям» свободно вести экономическую деятельность... тут остановлюсь. Вот эта часть происходившего в России — она общеизвестна и никем не скрывается. Создаётся понятная картинка: большевики «сели на шею крестьянам», зверски угнетали их, — а потом, проведя коллективизацию, стали уже совсем все соки выживать, сволочи. Но... было в отношениях между «дикарями» и «большевиками» ещё кое-что. О чём, в общем-то, все знают, — но всякий раз, когда о «Большом Голоде» 1932 — 1933 годов или чём-то подобном заходит речь, об этом «забывают». А именно: «дикари» нуждались в государстве. Всегда. Те же самые махновцы, — так сказать, высшая ступень развития российской дикости, — успешно били «белых»... в условиях «большой войны» между «красными» и «белыми». То есть, «красные» давали государственность, которая преграждала «белым» путь, — и в этих условиях «вольные люди» могли бить «белых» с тылу или ещё как-нибудь.
Отмотаем, так сказать, ещё чуть-чуть назад. В 1917 году одичавшие русские крестьяне бросились делить землю... сначала одни сбежали с фронта, добежали до родной деревни, что-то там себе прихватили, потом их догнали другие, следом вернулись с войны третьи... и все — при оружии. В общем, упиралось одичавшее русское население в очень простой выбор: или война всех против всех, переходящая во всеобщую резню, — или хоть какое-то упорядочивание происходящего дележа государством. А единственной силой, которая могла дать вот это государственное упорядочивание дележа земли, были... те самые всем ненавистные большевики-коммунисты. Все другие имевшиеся поблизости «государственные проекты», в случае своего утверждения, первым делом раздавили бы «крестьянскую вольницу»... с последующим восстановлением дореволюционного «права».
Итак, вернёмся к «общественному договору», сложившемуся в первые годы существования Советской России. Дикари дают большевикам хлеб и возможность строить новое общество, — большевики позволяют дикарям вести свободную экономическую деятельность и прикрывают эту экономическую деятельность от «старых хозяев» и бывших иностранных инвесторов. В действительности всё, разумеется, было несколько сложнее: большевики тоже пахали землю, а одичавшие люди пробирались и в государственный аппарат, — но в целом, дела обстояли вот так.
После голодных лет начала двадцатых годов прошлого века последовали несколько хороших урожаев, — и «общественный договор» в СССР держался. Дикари, даже платя налоги, могли «спокойно» богатеть, — большевики примерно столь же «спокойно» строили новое общество. В конце двадцатых урожаи стали похуже, большевики провели коллективизацию сельского хозяйства (стоит держать в голове: «великий перелом» в пользу коллективизации случился в 1929 году; «Голодомор» — в 1932 году... не в 1930-ом, не в 1931-ом, это важно). В начале тридцатых всё стало совсем плохо. Не только в СССР, на что любят указывать местные «коммунистические агитаторы», — но только в СССР было отягчающее обстоятельство в виде одичавшего населения, составлявшего немалую часть населения вообще. Коллективизация сельского хозяйства тут ничего исправить не могла, потому что... вот есть несколько провалившихся в до-государственное состояние крестьян; «стороннее» государство уговорами, мягким принуждением или, кое-где, жёстким принуждением собирает этих живущих как хочется крестьян в единое хозяйство, колхоз, придаёт им трактора и прочую «тяжёлую технику», помогает удобрениями; они от этого из одичавшего состояния выйдут? Увы, такого действия на входящих в его состав крестьян колхоз не оказывает.
В общем, когда более-менее сносные урожаи сменились неурожаем, одичавшие крестьяне Советского Союза отказались платить налоги. Потому что они, эти налоги, конечно же, были непосильными и грабительскими, — как и, собственно, любые налоги, накладываемые на крестьян. Дальше всех в отказе от уплаты налогов продвинулись именно крестьяне Украины, — в Великороссии (особенно её «ядре», областях, находящихся более-менее близко к Москве) к началу тридцатых годов прошлого столетия из дикого состояния уже выбирались, «переболев» этим в двадцатые. А вот в других частях СССР многие, к сожалению, решили продвинуться в до-государственное состояние дальше. К слову, в «постсоветские» времена украинские государственные деятели и идеологи додумались до того, чтобы канонизировать это до-государственное состояние, объявив впавших в него если не «национальными героями», то какими-то «идеальными представителями нации»; дальше можно было бы порассуждать о том, к каким забавным последствиям это привело и приводит, — например, о ходе нынешней украинской мобилизации, — но сейчас для этого, думается, не самое лучшее время.
Советское правительство встало перед выбором: или позволить крестьянам дальше жить свободно, превращая советские города в братские могилы (когда людям есть нечего, они имеют свойство умирать, просто от голода), — или проявить жёсткость, с неизбежными потерями среди крестьян. Выбор был сделан в пользу жёсткости... если это, конечно, можно назвать «выбором».
Комментариев нет:
Отправить комментарий