Как - и куда - #вятичи "пропали из истории"

Сегодня опять хочу поговорить о древней истории России. У меня наконец-то дошли руки до первоисточников, — то есть, до самих русских летописей непосредственно. Заглянуть туда, конечно, надо было гораздо раньше, — но... Простите, товарищ Читатель! Но я — не историк. У меня другое образование, хотя и тоже гуманитарное. И я думал, что нашим историкам можно доверять хоть в чём-нибудь... оказалось — шиш. То есть в чём-то им доверять, конечно, можно, — но не тогда, когда дело касается древней истории России. Увы, здесь переврали вообще всё, что можно было переврать, ложь стала частью историографической традиции... Вообще говоря, всё это ужасно.

Помните ли Вы, товарищ Читатель, последнее летописное упоминание вятичей? Напомню, уже цитировал: «Последнее упоминание вятичей в летописях относится к 1197 г.: «Князь же великый внида въ волость, поима городы Вятьскые и землю ихъ пусту створи.» (ПСРЛ I: 174). После сожжения городов и полного разгрома территории («землю ихъ пусту створи») владимирским князем вятичи полностью исчезают из политического контекста, хотя, безусловно, основную часть местного населения всё также составляли их прямые потомки». Мне сейчас хочется наговорить много грубых слов, — но я приказываю себе быть спокойным. Вас, товарищ Читатель, призываю к тому же. И давайте сразу это скажу: писать что-то плохое про такое государственное образование, как Великое княжество Владимирское, мне трудно по чисто личным причинам — моя мать родом с Владимирщины. И всё же.

ПСРЛ I — это первый том Полного собрания русских летописей, где размещена «Лаврентьевская летопись». И вот, как последнее летописное упоминание вятичей выглядит в контексте:

Тое же зимы посла Давыд и Смолиньска сыновца своего Мстислава, свата великого князя Всеволода, въ помочь зятю своему на Витепскъ, и победи его Василко с Черниговци , и Мстислава свата княжа яша и ведоша и Чернигову; то слышавъ великый князь Всеволодъ, оже Давыдовъ полкъ побеженъ и сватъ ему ятъ, и отъ Рюрика речь слышавъ, ту зиму перестряпъ, на лето вседе на конь про свата своего и подъ Рюрикомъ твердя Кыевъ, и поиде къ Чернигову съ Рязаньскыми князи и Муромьскыми, и Давыдъ и Смолиньска; Рюрикъ же не управи своее речи, и приступи къ Ольговичемъ. Князь же великый внида в волость ихъ, поима городы Вятьскые и землю ихъ пусту сотвори, Ярославъ же и Ольговичи, не могуще стати противу ему, поконишася ему; князь же великый, давъ имъ миръ, възвратися въ градъ Володимерь месяця октября въ 6 день, на память святаго апостола Фомы, и бысть радость велика въ граде Володимери

Не буду пытаться перевести это на современный русский язык, — общий смысл, по-моему, и так понятен. В нашей историографической традиции из последнего летописного упоминания вятичей принято выбрасывать слово «ихъ», — а оно... всё меняет. Тут речь идёт не о войне владимирского князя-Гнезда с каким-то «государством вятичей», отнюдь; летопись рассказывает об очередном столкновении «Мономашичей» (к которым принадлежал и сам Всеволод-Гнездо) с «Ольговичами» (другая ветвь княжеского рода Рюриковичей, правители Чернигова), — в ходе которого князь-Гнездо вторгся в волость ихъ (то есть, во владения «Ольговичей»), и поима тамошние городы Вятьскые. Не «все вообще», а только те, которые относились к волости «Ольговичей».

Из этого летописного отрывка, прежде всего, можно сделать вывод, что никакого «сожжения городов и полного разгрома территории» вятичей... не было и в помине. Не было такого, что вятичей, наконец, разгромили совсем, —  и они, оставив пепелища своих сожжённых городов, понуро побрели (в цепях) строить Киев-на-Клязьме... или строиться в Киеве-на-Клязьме. В общем, ничего такого не было — даже в теории. Мценск, один из «главных», — во всяком случае, часто встречающихся в летописях, — городов «черниговских вятичей», стоит и поныне, причём он оставался языческим... вплоть до 1415 года.

Так, сразу хочу обратиться ко всем, кто сейчас скажет, что, мол, Крещение Мценска — это всего лишь легенда. Так вот: просто замолчите, ладно?.. А если не можете молчать, — предъявите скучные летописные известия или хотя бы такие же всего лишь легенды о крещении Москвы или Рязани. Ну, вятичи же были закоренелыми язычниками, разве нет? Их ведь всех когда-то крестили, правда же?.. Вы же это утверждаете на основе летописных свидетельств, а не просто потому что вам так хочется...

Далее. «Черниговских» вятичей русские летописцы дольше всего называли именно вятичами, а не как-то иначе. Осторожно предположу, что вызвано это было некоторыми особенностями взаимоотношений между вятичами «черниговской зоны» и черниговскими князьями, — которые резко отличали именно Черниговское княжество от Муромского и Ростовского, у которых тоже были отношения... с «ядерным» племенем великорусского народа. Не надо забывать, что речь идёт о том, «откуда есть пошли» мы —  россияне, великороссы, русские. Это вот — наша история. Наше прошлое, которое кому-то очень хотелось бы сделать забытым.

Так вот. У черниговских князей, — в отличие от ростовских (суздальских, владимирских) и муромских (рязанских), — был с вятичами, по всей видимости, равноправный союз... то есть, черниговским правителям не было дела до того, как живут вятичи, а вятичам — до того, что нравится или не нравится черниговским правителям. «Черниговские» вятичи охраняли границу «своего» княжества и, возможно, поставляли воинов в дружины самих черниговских князей, — в остальном же каждый шёл своей дорогой. Черниговские князья изо всех сил держались за «киевскую идентичность», вятичи тоже жили по традициям... своим. Поэтому заметный Мценск не получал из Чернигова ни удельных князей, ни воевод, — местные жители жили так, как привыкли. К слову, согласно нашим историкам, «в состав Черниговского княжества входила» когда-то Рязань, вместе с Муромом. Разумеется, никаких исторических свидетельств этого «вхождения в состав» не существует в природе, — просто нашим историкам хочется так. Что же, пример Мценска наглядно показывает, насколько сильным было «цивилизующее черниговское влияние» в Рязани.

Кстати, и муромские князья, если уж на то пошло, «правили» в Рязани примерно так же, как и черниговские. То есть... стараясь не оставлять никаких следов своего «правления». Воевод или каких-то других своих уполномоченных лиц туда не назначали, церквей там не строили... традиционное поведение русских князей, в общем. В летописях вообще невозможно отыскать никаких свидетельств хотя бы об одном князе, который именно правил в Муроме и Рязани одновременно. «Переходившие по лествице» из Рязани в Муром — были (первые рязанские правители наследовали муромский «престол»; после того, как они уезжали в Муром, на их место в Рязани заступали другие люди); правивших Рязанью из Мурома — не было.

Рязанское княжество было первым, — в истории, — государством, в котором русские князья (князья, происходившие из полулегендарного племени русов) непосредственно правили вятичами. Сильно позже, — уже после Монгольского нашествия, — по той же «модели» будет устроено Московское княжество, вокруг которого, собственно, сложилось Российское государство. А первым было именно Рязанское княжество, там свой русский князь появился в 1129 году, ещё Москвы не было (в русских летописях).

Что же касается домонгольской Москвы, — то там, по всей видимости, отношения с русскими князьями строились по-другому. Юрий Долгорукий, как можно понять по летописям, правил Москвой... но москвичами не руководил. Поясню: в домонгольских летописях Москва время от времени называется «Кучковым». Это все знают: «Пойде Михалко и Всеволодъ братъ его, изъ Чернѣгова. Святославъ же пристави (къ нимъ) сына своего, Володимера, съ полкомъ Маа въ 21 день. Вышедшю же Михалкови, поя его болѣзнь на Свинѣ, и носяша его на носилици, токмо еле жива, идоша съ нимъ до Кучкова, рекше до Москвы». Согласно нашим историкам, землями, на которых князь Юрий Владимирович основал Москву, владел «суздальский боярин» по имени Кучко. И... я тут даже спорить не буду, потому что скорее всего примерно так и было. Действительно, землей Московской и её жителями во времена Юрия Долгорукого правил человек по имени Кучка. Имя это по своему звучанию подозрительно напоминает имя первого крещённого вятича (Кукша)... и, подозреваю, к первоначальному звучанию ближе именно имя Кучка, которое у киевлян превратилось сперва в «Кушка», а потом, собственно, в Кукша, — самому первому вятичу-христианину не было дела до того, как киевские писцы записывают его языческое имя, он принял христианское имя Иоанн, и для него имело значение только оно.

Какие личные взаимоотношения были между Кучкой Московским и Юрием Долгоруким — не знаю. Знаю только, что если где-то в русских летописях или близких к ним источниках говорится о том, что, например, жена Кучки была любовницей князя Юрия, — то это нужно делить на двадцать. Сразу. Как и все прочие известия о личной жизни князя Юрия Владимировича в киевских летописях. Потому что московская археология «уличает» князя Юрия Долгорукого в страшном «грехе»: он имел дела с вятичами. Всякому, кто хоть немного знаком с киевской летописью, — «Повестью временных лет», — кто знает, что и как там говорится о вятичах, понятно само собой, что отношения русского князя с вятичами, — любые, кроме войны на истребление, — в глазах тогдашней русской интеллигенции сами по себе представляли собой тяжкий «грех». Соответственно, не вызывает удивления и то, что на Юрия Долгорукого тогдашняя русская интеллигенция вылила все помои, какие у неё были под рукой... чуть больше удивления вызывает то, что нынешняя русская интеллигенция относится к этим помоям, как к «историческим фактам», но тут ничего не поделать, традиция...

В общем, как мне кажется, Кучка Московский действительно стал суздальским боярином. Возможно, даже незадолго до того, как Москва начала упоминаться в русских летописях. Просто тут важно не путать причину и следствие: Кучка не «владел московскими землями, потому что был суздальским боярином»; наоборот, в суздальские бояре его Юрий Долгорукий принял, потому что он являлся правителем «московских» вятичей. «Простые» москвичи знать Юрия Долгорукого не знали, — они знали своего князя Кучку, который своими распоряжениями проводил волю «главного князя» из Суздаля.

От Кучки Московского, — возможно, крестившегося и принявшего имя Степан, — пошёл род суздальских бояр Кучковичей. Вроде бы, к нему даже принадлежала жена князя Андрея Юрьевича (Боголюбского), известная, как Иулита Кучкова... и вот тут самое время ещё раз вспомнить о последнем летописном упоминании вятичей. Оно позволяет немного прояснить не только особенности взаимоотношений черниговских князей со своими вятичами, — но и понять настроения в Великом княжестве Владимирском во времена князя-Гнезда. Современный историк не так уж и неправ, когда говорит в связи с последним летописным упоминанием вятичей об «окончательном разгроме». Для владимирского летописца было важно, — а скорее всего, и для владимирских вояк тоже, — что города вятичей имели, и что именно землю вятичей «пустой творили».

Дело вот в чём: после убийства Андрея Боголюбского во Владимирском княжестве случилась междоусобица. В ней принимало участие Рязанское княжество... по сути дела, эта была первая попытка создания именно Российского государства, в том виде, в каком оно известно сейчас: «Во Владимирском княжестве дела шли ещё хуже. Здесь хозяйничал Глеб Рязанский – и его воины вели себя как захватчики, грабили дома купцов, ремесленников, церкви, разоряли села. Уделы и доходы, которые Андрей назначил Успенскому собору, Ярополк отнял в свою пользу (как и казну собора). В Рязань отдали даже Владимирскую (Вышегородскую) икону, которая считалась чудотворной» (читая в русских летописях о тогдашних зверствах рязанцев, не стоит, всё-таки, забывать, на чьей земле возникла Рязань... ну, и о том, что историю пишут победители, если умеют писать, конечно же). Государства, где вятичи стали бы племенным ядром, где вятийский город стал бы столицей. Попытка оказалась неудачной: «Владимирцы не выдержали такого надругательства и послали в Чернигов гонцов к Михаилу: «Иди на престол Боголюбского, а ежели Ростов и Суздаль не захотят тебя, мы на всё готовы и с Божьей помощью никому не уступим». Михаил и Всеволод дали своё согласие. Они и сами были не прочь отомстить за обиду. Собрали свои дружины, небольшие, но умелые, участвовавшие во множестве схваток на южном пограничье. Их поддержал Святослав Черниговский, выдели рать со своим сыном. Внезапным налетом они заняли Москву. Здесь к ним присоединился князь Юрий (их племянник), которого выгнали из Новгорода. В рать вливались владимирские ополченцы», — в итоге, на владимирском престоле оказался Всеволод-Гнездо.

Вскоре после этого Кучковичи были объявлены убийцами Андрея Боголюбского. Об этом писали на стенах и заборах: «При реставрации Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском ученые обнаружили на его стенах несколько древнерусских граффити, в том числе уникальную надпись XII века — сообщение об убийстве князя Андрея Боголюбского и список его убийц, некоторые имена из которого раньше не были известны ... В левом столбце — список убийц, где было примерно 20 имен. Три первых имени известны по летописи — это зятья Петр и Яким Кучковичи и княжеский ключник Амбал», — поэтому у наших историков нет никаких сомнений в том, что всё именно так и было... Какие-то сомнения в достоверности содержания надписей на заборах у наших историков появятся только тогда, когда там будет написано что-то такое о них самих, — и то не обязательно. 

К слову, после расправы князя-Гнезда и его приспешников над Кучковичами в русских летописях стали появляться упоминания о московских князьях... которые, по всей видимости, были владимирскими гауляйтерами. Я просто не знаю, как ещё обозначить тех, кто управляет оккупированной территорией.

Наведя порядок в своей волости, князь-Гнездо пошёл дальше. Рязанское княжество, как независимое государство, было, по сути дела, уничтожено, рязанских князей Глеба Ростиславича и Романа Глебовича замучили во владимирской тюрьме... к слову, Глебу Ростиславичу перед смертью предложили свободу при условии отказа от Рязани; он предпочёл умереть, но не предать вятичей: «Луче еде умру, не иду» (осторожно предположу, что верность до смерти являлась одним из условий договора, который был у князя с рязанцами).  Ну, а как князь-Гнездо отблагодарил за помощь в борьбе за престол с черниговских вятичей (осторожно предположу, что среди черниговских дружинников было некоторое количество вятичей) — известно по последнему летописному упоминанию.

Наши историки, оценивая события 1174 — 1177 годов и их последствия, склонны отдавать предпочтение князю-Гнезду, потому что к этому подталкивают источники (написанные победившей стороной междоусобной войны). На порядок, который утверждал князь-Гнездо, предпочитают не обращать внимание... точнее, он, этот порядок, предстаёт у историков чем-то само собой разумеющимся. Мол, древнерусская нация жила в условиях феодализма — а при феодализме по-другому не бывает. Связь пресловутой феодальной раздробленности с демографическим взрывом, который устроил князь-Гнездо, трудно не заметить, — но потребителей исторической литературы подводят к мысли, что «по-другому быть не могло». 

Хотя примеры обратного у всех перед глазами: вот тот же рязанский князь Роман Глебович, сын Глеба Ростиславича... «Вернувшись домой, Роман Глебович стал «уимать волости» у своих братьев, прон. князей. Те обратились за помощью к Всеволоду, который быстро подошёл с войском к Рязани и разбил сторожевой отряд Романа Глебовича, бежавшего к половцам и оставившего в Рязани своих младших братьев, Игоря и Святослава. Через некоторое время Роман Глебович вынужден был заключить мир с Всеволодом «по всей его воле», и последний разделил (1180) Ряз. землю между Глебовичами по старшинству, после чего Роман Глебович вновь сел на велико-княж. стол в Рязани». Альтернатива-то, выходит, была. Просто мудрый князь-Гнездо её задавил. Ему не нравились рязанские идеи насчёт государственного строительства, — ему ближе был киевский подход... а киевский подход к тому времени заключался в том, что каждый берёт себе суверенитета, сколько сможет унести... то есть, извините, «Каждо да держит отчину свою», слово «суверенитет» тогда выучить ещё не успели.

Впрочем... нет худа без добра. Самоубийственный, — и губительный для русской государственности в Залесье (не называю её российской, потому что Россия получилась путём объединения русских земель вокруг Москвы), — подход князя-Гнезда привёл к тому, что Рязанское княжество всё-таки сохранилось. Князь-гауляйтером в Рязань был направлен сын князя-Гнезда Ярослав Всеволодович; правил он там сравнительно недолго, местным он не нравился и, в итоге, рязанцы подняли против него восстание, которое было жестоко подавлено владимирскими вояками, — но, по всей видимости, какие-то жизненные уроки князь Ярослав там, в Рязани, усвоил. Во всяком случае, его сын Александр (Невский), когда ему однажды предложили стать князем в Киеве, ехать в Киев отказался («По возвращении Александр Невский отправился не в дарованный ему Киев, а в Новгород»)... а потом дал московским вятичам собственного князя, своего сына Даниила. Это, кстати, заставляет ещё раз вспомнить Андрея Боголюбского; в молодости он некоторое время княжил в Рязани («В 1153 г., когда Юрий Долгорукий выступил в очередной поход против Изяслава Мстиславича, Ростислав неожиданно вторгся в Суздальскую землю. Тогда по приказу отца Андрей Боголюбский взял Рязань и сел там княжить»)... а затем, уже став великим князем, отказался от Киева в пользу Владимира и выстроил стратегический союз с Рязанью. А с появления у москвичей князя Даниила Александровича началась история независимого Московского княжества, вокруг которого возникла Россия.