День города, отмечаемый в Москве в эти выходные — отличный повод продолжить разговор о древней истории России. Понимаю, что многим это не нравится, но история России началась именно с Москвы, — с объединения части русских земель вокруг неё. А история самой Москвы, как русского города, началась... именно тогда, когда принято считать.
К сегодняшнему дню накоплено уже достаточно археологических данных, позволяющих утверждать, что город Москва возник задолго до 1147 года. Но... это был не русский город. Славянский — но к уже существовавшему государству, называвшемуся Русью, он не имел никакого отношения. Здесь жили вятичи, у которых было своё собственное государство, — точнее, как я предполагаю, множество городов-государств («полисов»), одним из которых был, собственно, Москов. Государства вятичей постоянно воевали с «Киевской Русью», которая, как следует из киевской летописи, выступала в этом противостоянии в качестве агрессора.
В Киеве вятичей считали за существ второго сорта, мало чем отличающихся от животных: «А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое» (из «Повести временных лет»), — а их говор воспринимали, как польский («Поляне же, жившие сами по себе, как мы уже говорили, были из славянского рода и только после назвались полянами, и древляне произошли от тех же славян и также не сразу назвались древляне; радимичи же и вятичи — от рода ляхов», — оттуда же). В войнах, случавшихся между вятичами и «Киевской Русью», киевляне постоянно побеждали: Святослав победил вятичей один раз, его сын Владимир — целых два... Правда, словоохотливый киевский летописец, о победах киевских князей над другими племенами рассказывающий во всех подробностях, — о победах над вятичами, почему-то, рассказал скороговоркой. Так или иначе, никаких городов победители на территории Российской Федерации не основали, да и о взятых поселениях вятичей не сообщается.
Глядя же на последующие перемещения Вооружённых Сил Киева после побед над местными «ватниками», — как эти победы описаны в «Повести временных лет», — лично я начинаю сомневаться в том, что эти победы были вообще. Князь Святослав, например, сразу после своей великой победы над вятичами отправился... на Дунай. Ну, то есть сразу, даже без захода в Киев: «В год 6474. Вятичей победил Святослав и дань на них возложил. В год 6475. Пошел Святослав на Дунай на болгар». С берегов Оки — и на Дунай. Понятно, что местным поклонникам полководческих дарований этого деятеля такая мысль в голову прийти не может, — а я чем больше размышляю об этом, тем больше склоняюсь к выводу, что на земле Московской киевский правитель получил хорошего пинка. Нет, могло быть и такое, что перед столкновением с древними великороссами его дружина победила несколько местных свинарников и курятников (и даже была довольна размером полученной таким образом дани), — но затем произошло что-то такое, что заставило русских героев идти на Запад, не оглядываясь. Причём оглядываться Святославу не хотелось настолько, что когда к Киеву пришли печенеги и осадили город, в котором находились мать Святослава и его дети, — вытаскивать княжескую родню пришлось воеводе Претичу. Далее летописец приводит истошный вопль киевского «простонародья»: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?». Последующее возвращение князя в Киев летопись связывает именно с этим воплем, — а я предполагаю, что на его решение некоторым образом повлияли данные разведки, сообщившей, что представителей вятийской общественности поблизости нет. Когда Святослав убедился, что вятичи не пришли под Киев спросить за разорённые курятники и узнать другие подробности победы князя над собой, — вот тогда только он пришёл прогонять печенегов.
Так или иначе, к концу XI века правители «Киевской Руси» дозрели до того, чтобы устроить на вятичей «большой» поход. Владимир Мономах об этой войне с «ватниками», напомню, рассказал так: «А в Вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и к Корьдну ходили первую зиму».
Разные исследователи по-разному понимают эти слова. Я выскажу личное мнение, никому ничего не навязывая. Как мне представляется, в начале кампании киевляне устроили бросок к «столице», — прошли маршем сразу к главному городу вятичей, Корьдну, в надежде взять его за счёт неожиданности. Взять Корьдно с налёта киевлянам не удалось (будь иначе, Владимир Мономах обязательно рассказал бы именно о взятии, во всех красках; а раз «ходили к», то и понимать это надо так, как оно написано), — вятичи, несмотря на внезапность нападения, успели организовать оборону. Через некоторое время вояки Владимира Мономаха совершили жест доброй воли, — и отошли... предполагаю, к Ростову, где могли пополнить запасы и собрать больше людей. После чего, во вторую зиму, пошли против вятичей уже в полную силу, начали всерьёз, — но, в итоге, до Корьдна не дошли, получив где-то по пути. Проявляли ли киевские вояки во время этого похода мужество и героизм — не знаю; тут понимать надо: насчёт Наших Воинов-Героев, например, есть точные данные, о проявлении ими Мужества и Героизма ежедневно сообщает «Первый канал» нашего телевидения... а вот насчёт вояк Владимира Мономаха во время их похода к Корьдну мне не удалось ничего найти ни в архивах «Первого канала», ни в других надёжных источниках.
Если правильны предположения, что город Корьдно (Хордаб в арабских источниках) находился в Калужской области, — то дорога из Ростова туда вполне могла пролегать через Москов. И очень даже может быть, что именно где-то рядом с Московым состоялось решающее сражение, после которого Владимиру Мономаху оставалось только писать воспоминания о том, как он в Вятичскую землю ходил. Действительно, ходил, спорить невозможно...
Я это всё вспомнил вот к чему. Мне кажется, что когда Юрий Долгорукий написал известные слова: «Приди ко мне, брате, в Москов», — то у того, кому он писал, не возникло вопроса, а где, собственно, тот Москов находится. Все причастные к делу очень хорошо запомнили это название. Вятичи заставили их его запомнить. А потом...
Уже в годы правления Владимира Мономаха «Киевская Русь» начала разваливаться. Его сын Юрий, прозванный Долгоруким, получил в удел Ростов, — и... быстро понял, что со столицей в Ростове своё государство не построишь. Местные жители-финны были готовы подчиняться киевским князьям, но построить с ними нужное князю войско не получалось, — не из-за их «слабости» или «неумения воевать», а просто в силу языковых различий. Поэтому Юрий перенёс свою столицу в Суздаль (похоже, в тех местах с очень древних времён жили представители какого-то славянского племени, не учтённого «Повестью временных лет»; киевская летопись местных славян «не учла», зато позднейшая венгерская хроника упоминает о походе мадьяр через «землю Руси (in Rusciam), которую называют Суздаль (Susudal)» в 884 году, когда Рюриковичи ещё только в Киеве осваивались... понятно, что для венгерского летописца XII века все восточнославянские земли были «Русью»), — но достаточно сил не мог собрать и там. А силы ему были нужны: в Киеве в 1147 году правил «царь» Изяслав Мстиславич; Юрию он приходился племянником... и смертельным врагом, против которого Юрию приходилось воевать.
Дальше же произошло событие, с которого, собственно, и началось Российское государство: оказавшись в не самых благоприятных обстоятельствах, князь Юрий Владимирович... отказался от взгляда на вятичей, как на «недочеловеков». Пойдя наперекор своему отцу, — и порвав со всей киевской традицией, — Юрий, как я предполагаю, заключил с вятичами Москова некий договор. Вятичи согласились стать его подданными, — а Юрий согласился относиться к ним, как к людям.
Доказать, что отношения между вятичами Москова и Юрием Долгоруким были именно договорными, довольно просто. Предположим, что Москов был, например, завоёван. Допустим, что русский (в принадлежности Юрия Долгорукого к роду Рюриковичей, то есть к «русам», сомнений нет) князь был настолько скромен, что никогда никому не рассказывал об этой своей победе... вообще говоря, представить, что русский князь не рассказывает о своей военной победе, довольно трудно, но допустим. И тогда новые подданные князя Юрия, признав его власть, были крещены... как всем известно, крещены они были... упоминаемое во всех возможных источниках крещение Москова состоялось... Представить, что «киевский» князь не хвалится военной победой, — очень трудно, но возможно. Но князь, крестивший закоренелых («В 1166 г. новгородский архиепископ Илья говорил своим священникам, что «земля наша недавно крещена», и вспоминал, как очевидец, «первых попов». Где-то в это же время «Слово к невеждам о посте» упоминает в ряду нехристианских народов, кроме булгар и половцев, вятичей и словен-новгородцев») язычников, почитался бы, как равноапостольный святой; наряду с Владимиром Красно Солнышко. Не упомянуть об этом князь не мог никак. Тем более что Юрий ещё не порвал с Киевом окончательно, он боролся за киевский престол, «собственное» государство на российской земле ему нужно было скорее как орудие, — и ему надо было как-то объяснить киевлянам, чего это князь общается с «людьми второго сорта». Однако никаких сведений о крещении новых подданных Юрия Долгорукого — нет; вообще. Из всех городов вятичей крещён (именно как город, чтобы были какие-то основания говорить о крещении народа, подобном Крещению Руси при Владимире Красно Солнышко) был только Мценск.
Предполагаю, что по договору, заключённому между вятичами Москова и князем из рода Рюриковичей, князю было, в частности, разрешено ставить на московской земле «свои» храмы, — а новым подданным князя разрешалось среди этих храмов жить, как жили. Постепенно, — предполагаю я далее, — вятичи стали носить крестики в качестве «оберегов» (потому что раз князю помогает, то и нам может помочь) и приспособили «княжеские» храмы для поклонения «силам природы» («Поворот от лета к осени: православные отмечают Яблочный Спас // Видео НТВ»); следы своих старых религиозных практик древние россияне «зачистили» (много ли найдено идолов вятичей?), отказались от некоторых прежних обычаев (в частности, перестали сжигать трупы, раз князьям не нравится), а отдельных христианских святых «назначили ответственными» за те самые «силы природы».
Вообще, насчёт условий договора, который был заключён между вятичами и украинскими князьями (ко времени прихода к вятичам князья-«русы» уже несколько поколений жили среди славян-полян, что способствовало их собственной «славянизации»), есть у меня некоторые соображения... но о них я расскажу как-нибудь в другой раз. Пока отмечу только, что Рюриковичам в Москове и среди москвичей было... не очень-то уютно. Это и понятно: с одной стороны, московские правители очень гордились тем, что являются потомками князей Святослава Игоревича, Владимира Святославича и Владимира Мономаха, — а с другой стороны, править им приходилось людьми, предков которых перечисленные деятели убивали и считали это славным делом. Позже, уже во времена обособившегося Московского княжества, местные правители придумали, что с этим делать: «Но особенно отметим, что Иван Калита первым из московских князей начал практику переселений, так успешно использовавшуюся его потомками, Иваном III и Иваном IV. Эта практика заключалась в том, что землевладельцы присоединенных к Москве княжеств переселялись в Москву, а на их место вселялись москвичи, становившиеся опорой князя на новых землях. Переселения вели к разрушению административных и юридических связей, существовавших в разных княжествах до подчинения их Москве. Получавшие пожалования московские бояре становились основой создаваемой Калитой новой военно-административной системы»; снижая концентрацию вятичей около собственного жилища, московские князья делали свою жизнь чуть более безопасной... и способствовали созданию единого Российского государства.
Так или иначе, город Москов вятичи Юрию Долгорукому сдали «под ключ», — с крепостью-«Кремлём» («С приходом вятичей мысовая крепость на холме возобновляется, и именно это время можно считать началом всей архитектуры Москвы (и собственно Москвы). По всей видимости, именно следы первой московской крепости были обнаружены при строительстве Оружейной палаты. В месте примыкания к кремлевской стене были обнаружены дубовые бревна подпорных стенок, несущие городовую стену. (см статью Г.В. Борисевича). Найденная около Оружейной башни печать XI века позволяет отнести существование первой крепости ко временам похода Владимира Мономаха на вятичей»; кстати, «при археологических раскопках здесь была найдена киевская вислая печать конца XI века», — подозреваю, киевские вояки потеряли её как раз во время той битвы, когда сын Ходоты отправил Владимира Мономаха писать мемуары) в центре и улицами-«лучами», расходящимися из этого центра. С тех пор, как вятичи Москова подчинились Юрию Долгорукому, он и стал русским городом.
Вообще, если говорить о государственных деятелях, известных по именам, то можно сказать, что у истоков Российского государства стояли три человека: вождь вятичей Ходота, отстоявший независимость своей Родины в борьбе против киевских захватчиков (если бы древние украинцы при нём «прошлись катком» по Вятии, Юрию Долгорукому было бы просто не с чем работать); князь из рода Рюриковичей Юрий Долгорукий, порвавший с традициями предков и увидевший в вятичах людей; сын Юрия Андрей Боголюбский, окончательно порвавший с Киевом и поставивший Владимирское княжество (в состав которого входила и Москва) на первое место среди русских земель.
Комментариев нет:
Отправить комментарий