По-хорошему, этот текст я должен был написать уже давно. А до соответствующих мыслей дойти — ещё раньше. Увы, до конца в вопросе я разобрался только недавно. А прежде недопонимание помешало мне и понять до конца суть Событий 2014 — 2015 годов, и вообще... может, понимай я это всё изначально, сами события развивались бы по-другому, — не исключено, что у меня получилось бы что-то объяснить другим людям, и это даже к каким-то действиям привело бы.
Классическое марксистское определение нации, данное Сталиным в работе «Марксизм и национальный вопрос», кажется, все знают. И в наших обстоятельствах это... скорее плохо, чем хорошо. Потому что все знают, а вот все ли вдумываются?
«Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры», — так учил Иосиф Виссарионович (Сочинения, т. 2, с. 296).
Итак, язык, территория, экономическая жизнь и психический склад; люди, у которых все четыре признака «совпадают», образуют нацию. Среднестатистический представитель той или иной нации — это тот, кто говорит на её языке, живёт на её «национальной» территории, встроен в существующий у этой общности людей в данное время экономический порядок, разделяет некоторый набор общих с другими представителями нации представлений о жизни. Это — среднестатистический случай, с которым всё ясно... именно в силу того, что он — среднестатистический.
А теперь взглянем на случай, который в среднюю статистику не укладывается. Человек живёт довольно далеко от «ядерной» национальной территории, так-сяк устроился в экономической жизни той страны, в которой живёт, освоил язык, местная культура не вызывает у него отторжения... Может ли он принадлежать не к «титульной» нации того государства, в котором живёт, а к какой-то другой? Вроде бы, ответ очевиден: может. Если, например, освоив язык страны проживания, думать он продолжает на родном... переехал великоросс, например, в Германию, но продолжает думать на русском языке, поддерживает связи с Родиной, — он, значит, этнический русский.
И вот здесь-то возникает затруднение. Потому что из четырёх признаков принадлежности к нации «бросается в глаза», в большинстве случаев, только один. Если человек говорит и думает на русском языке — он считается русским, на какой бы территории он ни жил. Если человек говорит и думает на немецком языке — его считают немцем. Язык по умолчанию признан «самым важным» признаком принадлежности к нации... а это — не так.
Территория — не менее важна. У каждой нации есть «ядерная» территория, на которой эта нация образовалась. И если какой-то человек жить не может без некоей «ядерной территории», то нет никаких оснований считать его принадлежащим к какой-то иной нации, кроме той, «ядерная территория» которой имеет для него экзистенциальное значение. Даже если... он плохо говорит на языке, «относящемся» к этой территории, или вовсе ненавидит его.
Прошу прощения за употребление сложных слов. Вот есть такое государство, Россия. Так уж получилось, — заранее прошу прощения у всех, чьи чувства это оскорбляет, — оно сложилось вокруг Москвы, путём присоединения русских и не очень русских земель к Москве («собирания земель»). По соседству с ним есть ещё такое государство, Украина. Оно, как все знают, было придумано В.И.Лениным... а до того (ещё когда Ленина на свете не было) на той же территории существовало государство, которое стоило бы называть Полянским Каганатом, но тогда князья-«русы» правили только там, поэтому оно называлось «Русью»; его столицей был город Киев, а обитателей той территории, на которой «позже возникли» (точнее, появились в русских летописях) Москва и Рязань, жители Киева называли «вятичами» и считали за что-то вроде животных («А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери», — говорится в киевской летописи; в XII веке вятичи полностью исчезли из политического контекста, зато в этом контексте появились москвичи и рязанцы, у которых завелись свои собственные князья-«русы», такое вот удивительное совпадение). Стало быть... есть такие государства, Россия, сложившаяся вокруг Москвы, и Украина, сложившаяся вокруг Киева. А между этими двумя государствами и соответствующими нациями проживает множество людей таких... они хорошо (зачастую даже лучше и правильнее самих великороссов-россиян) владеют русским языком, украинский язык ненавидят, считают себя, разумеется, русскими (истинно русскими)... и жить не могут без города Киева. Просто не представляют свою жизнь без него — и всё. Живут, допустим, в России, и вроде всё у них тут хорошо, все по-русски говорят, никто не заставляет учить украинский... но Россия кажется этим людям неполноценной. Потому что всё в ней есть, чего им хочется... а Киева — нету.
И так им плохо жить в государстве, где нету Киева, что, в конце концов, начинают они ненавидеть Москву. И всю Россию... такую, в которой нет Киева. Они просто не понимают, как вообще можно жить в стране, где нет Киева; россияне, которые как-то умудряется жить в «этой стране» (где нет Киева), с их точки зрения — «зажрались». Едят и спят спокойно без Киева... возмутительно!
Подобных людей я в своё время по глупости назвал «малороссийскими великороссами». На самом деле они, разумеется, никакие не великороссы... и никто из них так себя никогда не назовёт. Нет, они — «просто русские»... высший сорт русских. В присутствии которых потомки вятичей должны знать своё место — и отдавать долг... а «долг» у потомков вятичей перед русскими высшего сорта появляется при появлении на свет. Такие люди мечтают, чтобы наша уважаемая Специальная Военная Операция превратилась в агрессивную войну (тяжкое преступление, запрещённое статьёй 353 Уголовного Кодекса нашего уважаемого государства), с обязательным разрушением мостов через Днепр, конечно же... агрессивную войну, по итогам которой их любимый Киев станет таким, каким им хочется его видеть, совершенно «свободным» от украинского языка и всего украинского; по итогам которой Украина, которую они считают истинно русской землёй (в отличие от «Московии», земли вятичей), станет такой, как им нравится.
Случай таких людей, — «застрявших» между Россией и Украиной, — позволяет сделать важный общий вывод, касающийся национального вопроса. Вывод этот заключается в том, что любой из четырёх признаков принадлежности к нации может являться критическим; если имеет для исследуемого человека экзистенциальное значение, если этот человек жить не может без этого. И если один из четырёх признаков принадлежности к нации имеет для того или иного человека экзистенциальное значение, — то «состоянием» остальных признаков можно (и нужно!) пренебречь. Это имеет значение во всех случаях, когда нации оказываются разделены государственными границами, когда идёт национально-освободительная борьба и возникает потребность в проведении «справедливых» границ.
Человек, который жить не может без Киева, для которого любое государство, в котором он живёт, является «неполноценным» без Киева в составе — это украинец. ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ от его, такого человека, отношения к украинскому языку. Украинский язык, в сегодняшнем его состоянии, очень сильно отличается от русского и довольно сильно отличается от древнерусского, «перекошен» в сторону «львовского диалекта». Потому что на протяжении нескольких поколений носители «львовского диалекта» занимались, как умели, развитием украинского языка, писали книги, вели разъяснительную работу... в то время как носители «харьковского диалекта» (на месте Харькова тут может быть название любого «восточного» украинского города, вплоть до Полтавы) предпочитали выучивать великорусский язык и на очень хорошем великорусском языке «объяснять» великороссам про «один народ» и «тысячелетнюю общую историю», заставлять потомков вятичей забыть собственное прошлое, забыть своих предков (и даже славить их убийц, вроде князя Святослава). Причём большинство делало это даже не понимая, что именно делает, — просто сложилась традиция, люди ей следовали.
Это — частный случай. Из него следует сделать выводы, которые хотя бы другим позволят не повторять наших ошибок.
Комментариев нет:
Отправить комментарий