Что придумал Ленин

 Изучение древней истории российско-украинских отношений позволяет по-новому взглянуть на события начала прошлого века.

Вопреки распространённому среди российской общественности мнению, Ленин «придумал» отнюдь не Украину. Украина существовала задолго до появления на свете Владимира Ильича, именно её древней истории посвящена большая часть «Повести временных лет», неопровержимо свидетельствующей о том, что предки украинцев и предки русских (великороссов) не только не были в древности одним народом, но и, напротив, находились между собой в непростых отношениях.

«Повесть временных лет» показывает эти отношения только с одной точки зрения, — с точки зрения тех, кто тогда называл себя «русскими людьми». Предков тех, кто называет себя русскими людьми сегодня, тогдашние «русские люди» не считали ни русскими, ни, по большому счёту, людьми. Вятичи, предки великороссов-россиян... вряд ли относились к жителям «Киевской Руси» как-то по-другому. Во всяком случае, «Повесть временных лет» и другие русские летописи не указывают ни одной причины, по которой отношение вятичей к полянам, — предков россиян к предкам украинцев, — могло быть другим. Во всяком случае, когда у них появилась такая возможность, потомки вятичей, уже «присвоившие русское имя» себе, проложили чёткую границу между «Русским миром» и «Черкасским миром», — границу, о существовании которой пришлось вспомнить совсем недавно.

А Ленин и его соратники «придумали» такое государство, в котором великороссы и украинцы могли жить вместе, не угнетая друг друга. Советский Союз, увы, не стал тем государством, в котором русские люди вернули себе прошлое, отнятое у них в «Российской империи». Нужно учитывать, что «отцы-основатели» СССР сами были жертвами «имперской» пропаганды, которой была пропитана насквозь вся система образования и воспитания царства Романовых, вся культурна среда, в которой складывались личности большевистских вождей. Ленин сам не понимал до конца всех особенностей взаимоотношений между великороссами и украинцами; национал-мазохистские наклонности великорусского интеллигента мешали ему увидеть, что за внешностью положения великороссов как «господствующей нации» империи Романовых скрыто тяжкое угнетение именно по национальному признаку, — ведь за своё «господство» великороссом приходилось платить отказом от собственного прошлого, принимать как «свою» историю «Киевской Руси» и, в конце концов, доходить до почитания деятелей, которые убивали их предков (и ничего другого для великорусского народа, собственно, больше и не сделали), вроде того же князя Святослава Игоревича. 

Тем не менее, большевикам, руководствуясь чисто классовым стремлением к устранению всякого угнетения, удалось построить такое государство, в котором возвращение русским людям их прошлого стало возможным. «Проклятые вопросы» прошлого утратили свою остроту, — великороссы и малороссы, рука об руку с другими народами «российского пространства», взялись за строительство общего будущего. Оказалось, что понимание до конца сущности «проклятых вопросов прошлого» и не требуется для их разрешения; государство, в котором великороссы и украинцы действительно смогли стать единым народом, — советским, — возникло само собой, не «по проекту», а как ступень развития, отсечка на пути строительства коммунистического общества, общества без классов и без государства.

Увы, дальше было то, что было. Сперва строительство коммунизма сменилось попыткой сохранить стабильность «развитого социализма», — а затем и позабытые «проклятые вопросы» прошлого начали напоминать о себе. В годы «Застоя» отвечать на них, естественно, никто «наверху» не желал, — вместо этого русским и украинцам опять начали рассказывать об «общем прошлом» (и с каждым годом именно на прошлое всё больше делался упор, по мере отказа от каких-либо целей в будущем, по мере замены хотя бы «коммунизма к 80-му году» на безнадёжный «коммунизм когда-нибудь»), что закончилось... известно чем, сейчас это у всех перед глазами.