Война за Память

Думаю, пора уже подвести итоги «борьбы за Наследие Победы», которая развернулась в этом году на «постсоветском пространстве».

По сути дела, 9 мая нынешнего года между ельцинско-путинским буржуазным государством (оно же «Российская Федерация») и бонапартистской империей Лукашенко (она же «Республика Беларусь») произошло военное столкновение, — и то, что вооружённые силы двух «постсоветских» государственных образований, к счастью, не столкнулись друг с другом непосредственно, ничего не меняет; важно, что вооружённые силы были пущены в ход. Впрочем, только одна сторона, — та, которая западнее, — решилась использовать силу в полной мере, так что итог столкновения был предрешён.

То, что все «постсоветские» государственные образования живут за счёт приватизированного «советского наследства», тайной не является. Широко известно и то, что «память о Великой Победе», переходящая в «культ Победы», — один из важнейших активов «советского наследства», обладающий особенной ценностью для России и Беларуси. Собственно, для ельцинско-путинской России этот актив даже более важен, чем для империи Лукашенко, — уже лет семь («точкой отсечения» можно считать утверждение «Бессмертного полка» в качестве «неотъемлемой составляющей» празднования Дня Победы) именно этот актив является, по существу, единственной «святыней» ельцинско-путинского буржуазного государства, а «защита Исторической Правды» провозглашается чуть ли не единственным смыслом его существования (во всяком случае, о каких-то иных смыслах официальная пропаганда говорит всё меньше, а «историческую правду» уже и в основной закон почти внесли).

Нынешний год, однако, оказался особенным. В России развернулась ожесточённая «борьба с пандемией коронавируса», по итогам которой наша страна уже вышла на второе место в мире по числу заражённых и, по некоторым признакам, готова сражаться за первенство; в связи с этим, торжества по случаю Дня Победы были оптимизированы, и по ходу этой оптимизации наземная часть традиционного военного парад была обнулена, а «Бессмертный полк» перевели в виртуальный формат. Беларусь же, как известно, избрала в «борьбе с пандемией» свой путь, при котором можно было обойтись без оптимизации торжеств. 

Это стало, следует отметить, одним из проявлений особости белорусского режима, отличающей его от большинства других «постсоветских» режимов (при всех их значительных различиях между собой). Дело в том, что по своему происхождению все «постсоветские» режимы, кроме белорусского, — это государства советских городских интеллигентов, ставших крупными капиталистами; широкие массы работников умственного труда в них, обычно, влачат довольно жалкое существование, — но интеллигентность накладывает отпечатки на политику «постсоветских» режимов, заставляя их, в частности, содержать вокруг себя оравы «экспертов» (в том числе «медицинских») и выстраивать сложные связи с международными «экспертными сообществами». А вот режим белорусского «Бацьки» — это, как всем известно, империя прорвавшегося «наверх» советского «колхозника», деревенского интеллигента «без породы», неважно учившегося в школе... опереться на белорусскую «новую буржуазию», имевшую то же происхождение, что и в других «постсоветских» государствах, Лукашенко просто-напросто не мог (ибо «не свой»), так что оставалось ему либо стать вождём пролетариата (чего будущий «Бацька» не хотел), либо лавировать и строить классический бонапартистский режим. Лавировал, — как между «новыми белорусами» (как «делавшими бизнес», так и строившими карьеру в государственных корпорациях) и рабоче-крестьянской «массой», так и между «Востоком» и «Западом», — «Бацька» очень умело, год за годом повышая свой уровень. В итоге, к сегодняшнему дню сложилось любопытное положение: продолжая лавировать между различными «центрами силы» внутри Беларуси и на «мировой арене», Лукашенко оказался сравнительно независимым от них всех, по сути дела самым самостоятельным государственным деятелем в современном мире. Решения, которые он принимает (в том числе «по коронавирусу»), нередко выглядят спорными (и уж, конечно, принимаются не исходя из интересов пролетариата), — но, во всяком случае, эти решения «Бацька» принимает самостоятельно и, что важнее, не прячется от ответственности.

Когда стало понятно, что в Москве в этом году «Юбилейного Парада» не будет, а в Минске — будет, «хозяевам России» это, естественно, не понравилось. Настолько, что против «Бацьки» была устроена «информационная война», которая закончилась высылкой нескольких путинских пропагандистов из Беларуси и жёстким ответом белорусских пропагандистов (а отвечать они умеют). В общем, парад в Минске состоялся. Зрелище получилось довольно мощное. Лукашенко сказал длинную речь... ничего особо хорошего в ней не было, — «Бацька» лишь в очередной раз изложил основы некрофильского «культа Победы» (важной частью которого, между прочим, является «восторг от Огромных Потерь»), сложившегося в Советском Союзе в годы «Застоя», доведя их до логического завершения: «И современная Беларусь - это памятник той страшной войне, погибшим, замученным и сожженным. Живая память и живой памятник». Не могу, однако, не признать, что слова эти (страшные, на самом деле, слова, хотя «советские патриоты» разного рода уже привыкли), в устах «Бацьки», были какими угодно, но не пустыми. Проведя, — вопреки истерикам «Москвы» и не менее истеричным «рекомендациям ВОЗ», — парад в Минске, Лукашенко доказал делом, что «культ Победы» имеет значение лично для него.

Ну, а дальше произошла история, которую можно назвать «забавной», можно «кощунственной», можно «нелепой»... так или иначе, она имеет какое-то политическое значение, поэтому излагаю. В своей речи «Бацька», помимо прочего, заявил: «И пусть в этом году военный парад в Минске станет единственным на постсоветском пространстве, он пройдет в честь всех советских воинов, освободивших мир от нацизма». «Ну это уже слишком», — решил, по всей видимости, кто-то в Москве, и вечером 9 мая на лентах российских информационных агентств стало появляться такое сообщение: «В Ашхабаде прошел военный парад и "Бессмертный полк"». В «постсоветском» Туркменистане этот парад оказался первым, то есть «в новейшей истории страны такого не было никогда», но «дорогие россияне» расстарались: «Замминистра обороны Александр Фомин передал Гурбангулы Бердымухамедову боевое знамя 748-го стрелкового полка», — и туркменский «национальный лидер» не стал сопротивляться, «в условиях пандемии Туркменистан принял символическую эстафету памяти, организуя у себя такие важные торжества». После этого позиция Москвы стала выглядеть совсем жалко, — в Минске парад провели, и даже в Ашхабаде провели, а в Москве россияне увидели насмерть перепуганного нетипичной ОРВИ «национального лидера», шныряющего в саду около Кремля между деревьев и «гвардейцев», которые почему-то без масок и социальную дистанцию не соблюдают  (к тому же «В МИД РФ выразили признательность руководству Туркмении за оказанную гуманитарную помощь России в условиях пандемии коронавирусной инфекции», после чего картина «национального унижения» завершилась), — но это, похоже, было неважно, главное, что «Бацька» лишился монополии на Память; это лишение монополии, правда, мало кто заметил (9 мая «Бацька» покорил «Топ Яндекса»), но очередной успех путинской дипломатии был налицо.

Стоит ещё сказать несколько слов о «Бессмертных полках» на «постсоветском пространстве». В условиях, когда, как уже говорилось, в России данное зомби-мероприятие отправилось в Интернет, главной уличной площадкой для него стал Ашхабад. В Минске развлечение с фотографиями предков было красиво запрещено из-за угрозы распространения коронавируса; тем не менее, в Бресте, в Западной Белоруссии, протаскивание прибитых к палкам фотокарточек по улицам, всё-таки, состоялось.