Срыв наступления

 Сразу скажу: к текущему моменту, - «Мировому коронавирусному кризису» и всему прочему, - нижеследующие рассуждения не имеют никакого отношения. Ни малейшего. И надеюсь, что Вы, товарищ Читатель, поймёте меня правильно.

Поймёте, - и простите за то, что отвлекаю Вас от важных дел, непосредственно связанных с этим кризисом, досужими рассуждениями, которые никакого отношения к сегодняшнему дню не имеют и никого не призывают ни к чему, кроме размышлений. В конце концов, если не хотите — может не читать. Вот.

Просто нынешний год — он, как и многие другие годы нынешнего века, юбилейный. И один из юбилеев, который в этом году будет, - восьмидесятилетие битвы за Москву. Я размышлял как-то о начале контрнаступления Красной Армии, о предшествующем наступлении фашистов... потом мысль, как обычно, направила меня в ещё более далёкое прошлое, ко временам, когда фашисты наступали на своём внутреннем фронте, захватывали рычаги государственного управления в Германии и других странах... и вот, что подумалось: ведь наступление и срыв наступления — это совершенно разные задачи.

Наступление имеет своей целью победу над врагом (внешним или внутренним) а затем — установление нового порядка, соответствующего общественным потребностям наступающего. Занимающиеся же срывом вражеского наступления не могут рассчитывать на окончательную победу, - во всяком случае, на то, что она будет достигнута по итогам их подрывных действий; они — обороняются, пытаются выиграть время. Если у обороняющихся найдутся силы для того, чтобы перейти в наступление сразу — хорошо; но этих сил может и не быть, - и если их нет, то потребность в выигрыше времени обостряется.

Наступление, какие бы разрушения (противнику) оно ни несло с собой, - это, в конечном счёте, созидание, создание условий для установления того самого нового порядка. Оборона — это разрушение, и чем меньше у обороняющихся сил, чем меньше надежд на то, что удастся сразу же устроить своё собственное наступление, - тем более выраженными становятся именно разрушительные задачи. Способы борьбы, показавшие свою историческую обречённость как методы наступления, оказываются вполне применимыми в обороне; вывод из игры отдельных «героев» противника — не метод достижения победы, так никакие войны не выигрывают. Но когда противник наступает во всеоружии, а его надо остановить, - тогда особое внимание к его «героям» оказывается оправданным. Кстати, как показала всё та же битва под Москвой, - не только к «героям», но и к имуществу, которое эти «герои» используют для своих нужд.

И вот ещё какое возникло соображение, в связи с этим со всем. Деятели, ведшие антифашистскую борьбу, - и до Второй Мировой войны, и, особенно, после неё (тут можно и переворот Пиночета в Чили вспомнить, и многое другое), часто терпели поражение как раз из-за того, что не понимали (забывали?) разницу между задачами организации собственного наступления и срыва наступления вражеского. На наступление фашизма, наступление реакционных сил они пытались непременно устроить собственное наступление, «организовать революцию», - как будто пролетарскую революцию (или даже народную революцию с гегемонией пролетариата) можно сделать «по заказу», «когда нужно»... между тем, как организаторы фашистских переворотов, несомненно, старались выбрать для своих злодейств как раз такое время, когда «низы» подняться именно на революционную борьбу не могли... и даже объективные условия для, скажем, общенациональной забастовки отсутствовали, у рабочего класса не было для этого достаточных сил, достаточного уровня организации. И как итог: в 1941 году фашистские армии оказались под Москвой, к началу 80-ых фашистские режимы установились в значительной части стран «Третьего мира»... а уроки из этого не извлечены и по сей день. Вот такие вот странные мысли меня посетили в связи с грядущим юбилеем битвы за Москву... кстати, уже и не грядущим — в октябре 1941 года бои под Москвой шли вовсю.