КТО СЕЕТ ВЕТЕР?

Издавна славилась Рязанская земля своей щедростью, а ещё – истинным патриотизмом её жителей. «Истинным» – в смысле не снисходящим ни до смехотворно-наивного провинциального местничества, ни до смурной и косноязычной ксенофобии. Оно и понятно – именно в Рязанской области в период Великой Отечественной войны формировались польские, болгарские, чехословацкие национальные формирования, ставшие прообразами армий соответствующих государств после освобождения этих государств от фашистского ига. Проще говоря, это означает, что польских, болгарских, чешских и словацких патриотов, до потемнения в глазах желавших драться с фашизмом, рязанцы приняли как родных, и, сами пострадавшие от немецко-фашистского нашествия, делились с ними последним куском хлеба, надвое, а то и начетверо разрезая последнюю луковицу. Поэтому добром вспоминают прошедшие с боями от Рязани до самого Берлина поляки и болгары, чехи и словаки и многие, многие другие землю Рязанскую и самих рязанцев, принявших их в трудную для них годину.

И после власовского переворота, совершённого предателями нашей великой Советской Родины в проклятом августе 91-го года, долго и яростно, как в далёком прошлом полчищам Батыя, сопротивлялись рязанцы лжи и клевете прозападных СМИ, сеющих по заданию своих заокеанских хозяев ядовитые плевелы всяческой духовной грязи, в том числе, конечно, и плевелы вражды, взаимной ненависти и национализма.
И только недавно эти ядовитые посевы начали давать всходы. Как грибы-поганки из-под земли, вылезли на поверхность рязанской земли косноязычные, бестолковые, человеконенавистнические газетёнки «Националист» и «Ариец».
Ну, с «Националистом» всё понятно – «наци» как «наци», обыкновенная фашня, разве что «курка, млеко, яйки» называют «куры, молоко, яйца» соответственно, да ещё при чтении фашистской литературы слова «National-Sосiаlissmus» произносят с неподражаемым рязанским акцентом.
А вот с «Арийцем»… Наверное, от одного этого слова воспитанные рязанцы с образованием и кругозором «выше среднего», особенно историки, смущённо захихикали, а их менее воспитанные, но не менее образованные земляки откровенно заржали, да ещё, чего доброго, от души высказались на «великом и могучем».
Историческая справка №1
«Арийцы» – если точнее – арьи, а если уж совсем точно, аж на санскрите, то [арь:'и] – малочисленное, отсталое в культурном отношении индусское племя, жившее на территории современной Индии во втором – третьем тысячелетии до н.э. «Отсталое в культурном отношении» не по современным (ежепонятно, что в те времена не то, что компьютеров, но и туалетной бумаги ни у кого не было), а по тогдашним и тамошним индусским понятиям. То есть, у большинства соседних племён уже бронзовое оружие и орудия труда появились, а у арьев – каменные топоры да деревянные дубины, все одежонку, какую-никакую, хотя и из шкур, но костяными иглами шить давно начали, а арьи только в несшитые шкуры заворачивались, «арийки» голыми задами сверкали – известно, в Индии тепло, можно и нагишом прожить. Все пищу уже на кострах жарили-парили, а арьи сырьём жрали. Ну, и так далее…
И вот по этой причине более культурные, развитые и, соответственно, более воинственные соседние племена гоняли этих самых арьев по всему Индостану, как, извиняюсь за выражение, сраных котов, пока не загнали их туда, куда индусский Макар телят не гонял – на самые малопригодные для жизни земли, каковыми в Индии являются земли заболоченные, со скудной растительностью, полные всяких индийских змеюк и прочей болотной живности. Гоняли арьев, разумеется, не по какой-либо расовой, национальной, религиозной и т.п. причине, а потому, что времена были жестокие, дикие и полудикие племена отчаянно боролись между собой за жизненную территорию, и случай с арьями вовсе не был исключительным. Племена боролись между собой не просто за территорию, а за землю, пригодную для земледелия. Между прочим, арьи и тогда, когда проживали на вполне пригодных для земледелия землях, пахать и сеять и не чесались, в то время как их более цивилизованные соседи плодородные земли, хотя и примитивным образом, но всё-таки уже обрабатывали.
Вытеснение арьев произошло не сразу, а продолжалось около 500 лет, до середины 2-го тысячелетия до н.э. Загнанные в малопригодные для жизни места, арьи обособились, как бы «законсервировались», в том числе и в религиозном отношении. Это означает, что они продолжали придерживаться древних магических взглядов, тогда как все остальные индусские племена уже исповедовали индуизм.
Верований в собственном смысле этого слова (т.е. более-менее устойчивой, развитой и хотя бы относительно формальной системы религиозных взглядов) у них не было. Был набор неустойчивых, часто взаимно противоречивых, совершенно бессистемных суеверий, которые из-за отсутствия письменности передавались только устным путём, и уже только поэтому варьировались в весьма широком спектре, а то и просто подгонялись под потребности, вкусы и личные «соображения» того или иного жреца.
К концу первого тысячелетия до н.э. арьи ассимилировались, т.е. перестали существовать как племя. «Ассимилировались» означает, что они не вымерли, их не уничтожили и т.д., а растворились в общей массе индусов. Арийцы уходили к соседним племенам и принимали их образ жизни, становясь там работниками или воинами, арийки, прикрыв голые зады, чем индусский бог послал, выходили замуж за мужчин из соседних племён. В записях индусских историков о них остались только скудные, туманные, противоречивые сведения. Естественно, индусские историки чаще всего описывали то, что поражало их больше всего, то, чем арьи больше всего отличались от остального населения Индостана – их (арьев) верования. С точки зрения стройной, логически не противоречивой кастовой религии индуизма (иногда эту религию называют брахманизмом или браманизмом) религиозные взгляды арьев представляли собой набор диких, нелепых суеверий дикого, отколовшегося от цивилизации народа. Казалось, об арьях прочно забыли.
Однако в середине XIX века на эти туманные и путаные упоминания индусских историков наткнулся бывший немецкий профессор философии Фридрих Ницше. «Бывший» – потому, что к тому времени из университета его, мягко выражаясь, «попросили». По причине наличия у него психического заболевания. Жизненный путь Ф. Ницше вообще любопытен.
Историческая справка №2
Родился в 1844 г. первым ребенком в семье пастора недалеко от Наумбурга (Naumburg). По достижении 18-ти лет в 1862 г. поступил в Боннский (Bonn) университет на отделение филологии, в том же году вступил в студенческую корпорацию (Burschenschаft) «Франкания» (Frankonia). В первоначальных версиях биографии Ницше указывалось, что именно там он познакомился с Карлом фон Герсдорфом (Karl v. Heersdorf), который, став впоследствии крупным имперским чиновником, сыграл значительную роль в его (Ницше) дальнейшей судьбе. Последующими исследованиями установлено, что с Герсдорфом он познакомился несколько раньше, в 1861 г., а роль его «опекунов» в разные годы его жизни играли не только Герсдорф, но и Пауль Дёйссен (Paul Deussen) и Эрвин Роде (Erwin Rode). Через 3 года, в 1865 г., после серии конфликтов со студентами и преподавателями, перешел в Лейпцигский (Leipzig) университет, после окончания обучения в котором в октябре 1867 г. поступил на военную службу в кавалерийский полк полевой артиллерии в Наумбурге, однако, прослужив в нём менее 5 месяцев, в марте 1868 г. был уволен, как указывалось в протоколе медицинского освидетельствования, «из-за судорожных припадков и странных, труднообъяснимых поступков». В ходе медицинского освидетельствования Ницше заявил о том, что сильными головными болями и судорожными припадками он начал страдать с 1862 г., ещё до поступления в Боннский университет.
В 1869 г. стал профессором Лейпцигского университета и переведен в Базельский (Bazel) университет, в котором стал преподавать филологию и греческий язык. 17 апреля того же года он публично, в грубой, оскорбительной для соотечественников форме отказался от немецкого подданства и с тех пор до самой смерти числился «лицом без гражданства». Согласно одной из версий, из Лейпцигского университета он не был уволен за эпатажное поведение, а переведен в Базельский университет только по протекции друга своей юности Карла фон Герсдорфа, занявшего к тому времени довольно высокую чиновную ступень в кайзеровской Пруссии, и был уволен окончательно только тогда, когда «спускать на тормозах» постоянно устраиваемые Ницше скандалы стало не под силу даже этому высокопоставленному чиновнику. С 1873 г. перестал преподавать филологию и перешел на кафедру философии того же Университета. В начале 1876 г. в связи с обострением болезни (участились судорожные припадки) взял отпуск, в котором находился до 1877 г. С 1878 г. припадки происходили почти ежедневно, в 1879 г. Ницше был окончательно уволен с государственной службы. После увольнения он занялся литературной деятельностью.
Наиболее известными его произведениями являются: «Воля к власти», «По ту сторону добра и зла», «Так говорил Заратустра», «Злые мысли», «Мысли вслух», «Мысли на рассвете»
Болезнь между тем продолжала прогрессировать. Через 10 лет, в 1898 г. Ницше после резкого обострения болезни разучился читать, писать, чуть позже перестал самостоятельно принимать пищу, и в том же году был госпитализирован в Базельскую психиатрическую лечебницу. Через некоторое время он по протекции того же самого высокопоставленного имперского чиновника был переведен в психиатрическую клинику Йенского (Jena) университета, в которой целый штат сиделок обеспечивал ему «улучшенные условия содержания». С 1889 г. до самой смерти он почти непрерывно содержался в различных психиатрических лечебницах, за исключением краткого периода пребывания в Наумбурге в доме своей матери, умершей в 1897 г. В августе 1900 г. он умер в Веймарской (Weimar) психиатрической лечебнице. Следует отметить, что его психическая болезнь развивалась постепенно, и, если к моменту увольнения его из прусской армии он только иногда совершал «странные, труднообъяснимые поступки», то к моменту его ухода их Лейпцигского университета отклоняющимся, девиантным стало всё его поведение, а из Базельского университета его уволили из-за явной и бесспорной, даже по мнению его доброжелателей, невозможности продолжать какую-либо деятельность. Так вот, Ницше занялся литературной деятельностью только после этого, окончательного увольнения.
Индусские и персидские мотивы прослеживаются ещё в его книге «Так говорил Заратустра», однако только после того, как Ницше наткнулся на упомянутые туманные сведения древнеиндусских историков об арьях, он, своеобразно преломив эти сведения в своём уже глубоко больном воображении, создал теорию «арийской расы».
Во-первых, упомянутые путанные, противоречивые суеверия арьев он подменил им самим созданной системой религиозно-филосовских взглядов «сверхчеловеков», ничего общего с верованиями арьев не имеющей, с большой долей мистицизма, в том числе заимствованного из других, никак вообще не связанных с арьями, индусских религиозно-философских систем.
Во-вторых, совершенно проигнорировав данные о том, что арьи ассимилировались соседними индусскими племенами, Ницше «открыл», что «арьи» откочевали в северную часть Европы, где и дали начало этой самой «арийской расе». Они – «арийцы» (или «новые арьи», что- ли?), видите-ли – рослые, белокурые и голубоглазые. И от них, «арийцев», пошли-де викинги. И поэтому-де «арийцы» и есть те самые «сверхчеловеки», которые призваны управлять всеми остальными людьми. А тем, кто не захочет им подчиниться, будет очень плохо, благо «арийцы» – великие воины (от них даже викинги произошли!). Самого себя Ницше «зачислил», разумеется, в «арийцы», «белокурые бестии» и «викинги», хотя был невысокого роста, отнюдь не голубоглазый и не светловолосый.
К слову сказать, «бестия» (bestia) на латинском языке означает «животное», о чём хотя бы и бывший профессор филологии должен был бы знать. По крайней мере, выдающийся зоолог Карл Линней, составивший классификатор животного мира, так прямо и озаглавил его – «бестиарий» (bestiarij), что в переводе означает «список (перечень, описание) животных». Слово «бестиарий» имеет и другое значение: «место, в котором находятся животные», и даже в самой Германии знаменитый берлинский зоопарк долгое время называли «берлинским бестиарием». В те времена латынь вообще была распространена в учёном мире и часто заменяла учёному его родной язык.
И вот, с лёгкой руки Ницше, изобретённое им словцо «белокурая бестия», что в переводе означает «белобрысая скотина», было «приклеено» к народам северной Европы, которые были объявлены ещё и «арийцами».
Сочинения Ницше, мягко говоря, не пользовались до середины XX века спросом, при жизни Ницше их было распространено не более 200 шт., несмотря на то, что он выпустил их громадным для того времени тиражом. 200 шт., с учётом того, что Ницше часто дарил свои книги с дарственной надписью, так что даже человек, считавший его писанину совершенной ахинеей, принимал её, руководствуясь чувством вежливости, да ещё и, зная характер Ницше, боясь нарваться на скандал, неминуемый в случае отказа принять подарок. Вдобавок, издавая никому не нужные книги за свой счёт, Ницше растратил всё своё и без того небольшое состояние, из-за чего его пришлось содержать в лечебнице, т.к. оплатить услуги сиделок на дому не стало возможности.
После его смерти о нём, казалось, навсегда забыли. Почти на 40 лет, до начала 30-х годов ХХ века.
В тридцатые годы элементы философии Ницше совершенно неожиданно и необоснованно были использованы немецкими фашистами, точнее – национал-социалистами. Следует сразу оговориться, что среди «творцов» этой доктрины – Гитлера, Рема, Георга Штрассера и Альфреда Розенберга долгое время не было единства взглядов по этому вопросу. Их теоретические споры были окончены только к середине 30-х годов в традициях фашистского Рейха.
Однако сумбурные, горячечные, трудные для восприятия писания Ницше и официальная идеология немецкого национал-социализма – совсем не одно и тоже. Некоторые положения в них вообще несовместимы. Каким же образом ницшеанство было положено в основу нацистской идеологии?
Историческая справка №3
Георг Штрассер, бывший сокамерник Гитлера по тюрьме и соавтор «Mein Каmрf», был убит, при этом в убийстве сначала обвинили немецких коммунистов, однако чуть позже наградили за это золотым значком НСДАП и именным эсэсовским кинжалом какого-то фашистского бонзу, ещё позже «официально» установили смерть Георга Штрассера во время драки в пивной «от удара пивной кружкой по голове, нанесённого агентом НКВД», и уже после заключения пакта Молотова-Риббентропа о «безымянном агенте НКВД» приказано было забыть, а удар кружкой «по второму кругу» был приписан «врагам германской нации» (но не коммунистам).
Само запутавшись в своих объяснениях, фашистское руководство в конце концов просто приказало о смерти Георга Штрассера никогда и нигде не упоминать, а ударом пивной кружки по голове, по официальной версии, оказывается, был убит вовсе не Георг Штрассер, а Хорст Вессель, по имени которого и был назван фашистский гимн (!).
С убитым во времени «ночи длинных ножей», когда эсэсовцы за одну ночь уничтожили всё руководство и большую часть SA, Ремом обошлись проще – Рем был сразу объявлен «предателем фюрера и германской нации», его «ликвидатор» был сразу награждён золотым значком и именным кинжалом, по странному стечению обстоятельств – почти одновременно с «ликвидатором» Штрассера, который, как оказалось позже, Штрассера всё-таки не ликвидировал. Таким образом, «идеологическая дискуссия» была окончена, а в основу фашистской идеологии было положено ницшеанство в изложении Розенберга.
Вопреки распространённому мнению, Геббельс никакого участия в выработке идеологической доктрины не принимал, а только пропагандировал её в окончательном (гитлеровско-розенберговском) варианте. Судя по всему, Гитлер долго не решался выбрать одну из трёх (штрассовской, ремовской и розенберговской) версий ницшеанства и поддержал Розенберга только в 19З6 году, после «ночи длинных ножей», когда исход идеологического спора был ясен.
Как это ни странно на первый взгляд, изучение Ницше в фашистской Германии отнюдь не приветствовалось. Да, Ницше превозносили, славословили, Гитлер громогласно объявил себя последователем его идей, издавались цитатники Ницше, но не его произведения. Запретить его книги и внести их в список книг, подлежащих уничтожению (костры из книг классиков мировой литературы) гитлеровцы не рискнули, а вот уже изданные до прихода фашистов к власти сочинения Ницше у населения без лишнего шума изъяли и глубоко спрятали. С чего бы это, кажется? Какой смысл «чистокровным арийцам», «белокурым бестиям», книги автора теории «арийской расы» изымать? Оказывается, смысл был. Читая Ницше в подлиннике, немецкий обыватель запросто мог бы наткнуться, например, на такое: «Немцы глупы, пошлы и примитивны. Немец опошляет и портит науку, искусство, культуру и философию, повсюду, куда он суёт свою глупую немецкую морду». Да-да, именно так и сказано: «… wo stect er seine dumme deutsche Maul» (См. Ф. Ницше, «Несвоевременное», «Злые мысли», целый ряд газетных статей и текст отказа от немецкого подданства, в котором прусский король (Konig) назван «Trottelnkonig» – «королём безмозглых олухов» (вариант: «болванов»). Дело в том, что писавший свои книги в середине XIX века Ницще нужды появившегося в 1934 г. III-го Рейха предвидеть не мог, и кое-что в его теории в идеологию третьего Рейха явно не вписывалось. Собственно говоря, весь сыр-бор между Штрассером, Ремом и Розенбергом и разгорелся из-за вопроса: «насколько и как «обкорнать» Ницше?»
Фанатичный, экзальтированный, с чертами истероидной психопатии Штрассер настаивал на полном и безоговорочном следовании «идее». Вознесённый в высшие сферы фашистской иерархии (личный друг! сокамерник Гитлера! его первый последователь! соавтор «Mein Kampf»!) бывший «зек» Веймарской республики хотел следовать Ницше буквально. В частности, запретить всем «арийцам» заниматься сельхозработами (арьи ведь не сеяли, не пахали!), уничтожить промышленность (вот немецкие промышленники, финансировавшие избирательную кампанию Гитлера, наверное, обрадовались!), и чтобы «арийки» (современные ему немки) ходили в шкурах с голыми задницами. Словом, всё, как у Ницше, всё, как у арьев.
Рем, провинциальный немецкий мелкий лавочник, «выдернул» из Ницше патриархальный уклад в отношении женщин – “die drei “К” – Kirche, Kuche, Kinder” – три «К» – церковь, кухня, дети. «Чтобы, значица, баба своё место знала и никудою не вылазила» – сказал бы социальный аналог Рема – мелкий русский дореволюционный провинциальный лавочник или приказчик. И только Розенберг сумел кое-как приспособить и «подогнать» Ницше под нужды III-го Рейха. Главным образом, он использовал тезис господства «арийской расы» над всеми другими народами. Однако даже тут было не всё гладко. Смешно сказать, но, если точно по Ницше, то в «арийскую расу» не попадала… большая часть немцев! Дело в том, что южные немцы и австрийцы как раз коренастые, кареглазые и очень темноволосые. Чуть севернее – рыжие, но тоже ростом не отличаются. И на «арийскую расу», как она описана у Ницше – светловолосых голубоглазых великанов – походили только прибалтийские немцы и скандинавы – шведы, норвежцы, датчане. А ещё – прибалтийские славяне (в том числе прибалтийские поляки), которые ещё со времён Тевтонского ордена «потомков викингов», мягко говоря, недолюбливают. Вспоминать о том, что настоящие, исторические арьи были как раз тщедушные, смуглые, черноволосые, да ещё и с мясистыми висячими носами, Розенбергу не хотелось. Кроме того, прочитав Ницше в подлиннике, южные немцы могли призадуматься: «Ну, завоюют эти «чистокровные арийцы» весь мир, а дальше что? Начнётся делёж добычи. Как воевать – так, значит, и мы «арийцы», а как добычу делить – не оказаться бы нам, коренастым да темноволосым, «нечистокровными»! По иронии судьбы, немецкий фашизм как раз возник и окреп на юге Германии – Мюнхен, Нюрнберг. А вот центр и север Германии, традиционно более развитые в промышленном отношении, оставались за социал-демократами. В Гамбурге и Киле в 1918 и 192З г.г. даже были восстания рабочих с целью создания Советской республики. Да ещё фашистскому руководству, планировавшему войну с последующей оккупацией Дании и Норвегии – по Ницше – ещё более «арийских», чем сама Германия – пришлось бы объясняться на тему: «Ницше о единстве великой арийской расы пишет да о её власти над всеми другими народами, а мы самым что ни на есть чистокровным арийцам – войну да оккупацию?! Что за дела?!»
Вот поэтому Розенберг, прежде, чем допустить Ницше до «внутреннего употребления», сильно отпрепарировал его, а местами просто вынужден был приписать ему то, чего Ницше отродясь не писал и не говорил.
Поэтому чтение Ницше в подлиннике в фашистской Германии отнюдь не поощрялось, книги его не издавались, а те, что уже имелись у населения, потихоньку изымались. Создалась идиотическая ситуация: цитировать Ницше было обязательно, по крайней мере, для членов НСДАП, а так же во всех государственных учреждениях, во всех научных работах (даже по цветоводству!), при сдаче экзаменов во всех учебных заведениях (отсутствие в ответе хотя бы одной цитаты из Ницше влекло за собой автоматический «неуд»), однако цитировать Ницше можно было только из речей Гитлера и редакционных статей Volkischer Beobachter (Фёлькишер Беобахтер, «народный обозреватель» – официальная газета Третьего рейха). То есть, фашист сначала узнавал из статей Гитлера и газеты, что писал Ницше, а потом мог это цитировать. Вопрос «что такое “арийская раса”?» был умышленно и целенаправленно запутан Гитлером, Розенбергом и Геббельсом до такой степени, что любое неосторожное слово на эту тему, сказанное немцем, влекло концлагерь или – в лучшем случае – немедленную отправку на Восточный фронт. Услышав слова «арийская раса» (а кто, кроме сотрудника гестапо, выявляющего «неблагонадёжный элемент», осмелился бы их произнести?), немец вытягивал руки по швам, глаза его стекленели, и он начинал отчеканивать единственную разрешенную цитату из речи Гитлера, смертельно боясь пропустить/перепутать слово, окончание или порядок слов.
Розенберг проделал огромную, по сути – фальсификаторскую работу. Вероятно, при этом он не раз вспоминал добрым тихим словом (возможно, русским; по происхождению Розенберг – из лифляндских немцев российской империи) незадачливого Адольфа Алоизьевича, который, не удосужившись прочитать Ницше полностью, уцепился за эту самую «арийскую расу», как чёрт за грешную душу, и опрометчиво объявил Ницше провозвестником национал-социализма, а себя – его верным последователем.
Между прочим, среди реакционных немецких философов XIX века «кадров», от которых действительно можно «вывести» национал-социализм, было хоть отбавляй.
Большинство из них было явными немецкими националистами, поклонниками старой прусской военщины и казарменного духа, изрядная часть их прямо или в завуалированной форме бредила идеей мирового господства, не приплетая при этом каких-нибудь арьев, которые как раз и подходят под немецко-фашистское определение «низшей расы», так как являлись, хотя и очень дальней, но роднёй испанским цыганам, которые, в ряду всех остальных цыган, наравне с евреями были объявлены «врагами нации №1».
Словом, среди немецких философов было много таких, которых смело можно было отнести к предшественникам национал-социализма с гораздо большим основанием, чем Ницше. Однако судьба распорядилась иначе, философы были объявлены чуть ли не «либералами» и изъяты из учебной программы, а Ницше, при жизни ругательски ругавшей всё немецкое, демонстративно и скандально отказавшийся от немецкого гражданства, не относивший немцев к «арийской расе», попал в основоположники национал-социализма.
Столь подробные и основательные исторические справки я навёл только для того, чтобы всем было понятно, на каком основании я задаю всем, считающим себя «арийцами», следующий вопрос: «Вы, извиняюсь, из каких «арийцев» будете?» Вопрос далеко не праздный. Потому, что, если наши «арийцы» себя от реальных, действительно существовавших арьев производят, то, с учётом типовой, усреднённой внешности рязанца, правомерно будет спросить: «Ну, куда же вы, косопузые, с рязанским-то рылом, да в арьев ряд? Вы на себя-то посмотрите! Рост о-го-го! Глаза – уж никак не чёрные. Волосы – русые, а то и ещё светлее. А носопырки ваши курносые – мясистые и висячие, что-ли? Какие из вас, к чёрту, арьи?»
Я пpиношу свои извинения низкорослым, тщедушным, смуглым, черноволосым, кареглазым рязанцам с мясистыми носами, считающим себя «арийцами». Однако сообщаю им о том, что, с точки зрения русского языка и санскрита, правильно будет не «арийцы», а «арьи» (множественное число), «арьец» (мужской род), «арьянка» (женский род). Ну, а уж если кто из них, носатых, «арьец» выговорить не может, то пусть говорит «ариец», шут с ним.
Если же они, разделяя взгляды умершего в 1900 г. в психушке шизанутого немецкого профессора на то, что арьи не прекратили своё существование 3 тысячи лет назад, а до сих пор совершают шоп-тур по Северной Европе, относят себя к ницшевским «арийцам», то пусть они жрут всякую болотную гадость и водят своих жён по улице с голыми задницами (эх! хорошо бы по рязанскому морозцу! да и то сказать – чай, не Индия!), да ещё и не обижаются, если их назовут «белокурой бестией» (белобрысой скотиной). И вообще – назвался «арийцем» (ницшевским) – ну, и живи, «Как говорил Заратустра» и не понятно кем убитый Жора (Георг) Штрассер. А иначе – одно лицемерие получается и самозванство, тем более, что между арьями и «арийцами» З тысячи лет и более 7 тысяч километров.
Если же они «арийцы» даже не по Ницше, а по Гитлеру – Геббельсу – Розенбергу, то пусть так прямо и признают, что никакие они не «арийцы», а самая обыкновенная фашиствующая немчура, а газету свою переименуют из «Арийца» в «Немецко-фашистскую морду» или хотя бы в «Volkischer Beobachter».
При этом помните, что если бы Ницше каким-то чудом ожил году этак в 1942-ом, то, узнав, как его сочинения «отредактировали» Розенберг и компания, он, скорее всего, подался бы к белорусским партизанам, при этом он с особым остервенением забрасывал бы гранатами идеологические отделы немецких штабов и склады пропагандистской литературы.
А если уж они мечтают, чтобы всё было «как тогда», то желаю им скорейшей встречи с белорусскими партизанами, советскими десантниками, танкистами Ротмистрова и Катукова, кавалеристами Доватора и Плиева, лётчиками Вершинина, моряками Кузнецова и т.д., а заодно – с польскими, болгарскими, чешскими, словацкими и другими патриотами – антифашистами, принявшими свой первый бой на рязанской земле.
Берлин образца мая 1945 года им можно прямо в Рязани устроить, чтобы ездить далеко не надо было, да и опасно им туда ехать – в нынешней Германии, в отличие от современной России, власти которой нацистами иной раз просто попустительствуют, за пропаганду нацизма очень строго, и, даже если пропаганда не сопровождалась действиями – например, уличными нападениями на людей других рас и национальностей, без всяких «условно» или «с отсрочкой», до 10 лет тюрьмы могут дать, как с куста. Остаётся самый важный вопрос: «Кто сеет ветер»?
Так вот: издание, «Националиста» и «Арийца» финансирует бывший чиновник областной администрации Евгений Евгеньевич Пискун.
Да не просто финансирует! Финансирует, можно сказать, «с душой», с упоением, с закрытыми от восторга глазами. То есть не только финансирует (мало ли, кто что в наше время финансирует!), а лично, собственноручно переносит газетные пачки из типографии в автомашину! «Да неужто Пискун не может для этого грузчика нанять? Расстояние не большое, пачки газет – не поддоны с кирпичом, да за пару сотен рублей, а то и за литр водки перетаскают за милую душу, да ещё и «спасибо!» скажут» – может подумать Непосвящённый Читатель №1.
«Во, жлобяра, удавиться готов, лишь бы не дать мужику сотню – другую заработать» – подумает Непосвящённый Читатель №2.
И оба ошибутся. Пискун вовсе не жаден. И денег у него – бывшего сотрудника областной администрации в ранге советника губернатора, тем более – «по строительству и архитектуре» – сами понимаете, «совсем не много» – известно, что сотрудники областной администрации взяток не берут и служебным положением в интересах своего собственного и своих родных и друзей бизнеса не злоупотребляют, зарплата у них, бедных, чуть выше зарплаты врача или школьного учителя, посторонних доходов – «ни-ни» (сам губернатор запретил!) и т.д. Словом, 200 рублей для Пискуна – меньше, чем 2 копейки для рязанского пенсионера после повышения тарифов за проезд в городском транспорте.
Дело в принципе. Собственноручное перетаскивание пачек злобных человеконенавистнических газетёнок в глазах Пискуна есть Поступок. С большой буквы. Как клятва на верность идее. А заодно – как знак соратникам: «Не сомневайтесь ребята, не брошу, не предам, не отступлюсь. От финансирования-то, в случае чего, и отбрехаться можно: «Знать не знал, ведать не ведал! Я им, как порядочным, на развитие детского хорового пения и на разведение африканских певчих птиц в рязанских лесах деньги давал, а они, сукины дети, этакую пакость на них выпускали. А я, простофиля, и не знал!», а от личного, собственноручного перетаскивания «прессы» уже не открестишься. Посл такого еловек – уже не человек, а «фаш». «Ариец». «Белокурая бестия». И, чтобы обратно человеком стать такое ужно уже искупать, да не «антифашистской» болтовнёй, а Делом. Потом и, возможно, кровью…
Вот такие белокурые и не белокурые бестии сеют на рязанской земле ядовитые плевелы взаимной ненависти между людьми, сознания собственной «исключительности», высокомерного тупого «превосходства» над всеми «инако…», и просто свинячьей неблагодарности к людям, проживающим рядом, помогавшим им в трудную минуту. А ещё – липкий, унизительный страх. Страх того, что вместо туповатого, косноязычного, бездарного, вечно пахнущего перегаром «арийца» на работу примут более образованного, умного, способного «чужака», вдобавок ещё владеющего компьютером и, в отличие от «истинно – р-русского арийца», пишущего по-русски без ошибок.
Что не «арийцу», а «чужаку» улыбнётся на улице красивая девушка. И что на фоне нормального «чужака» станут более заметными убожество, ничтожность, серость «арийца», а бредовость и смехотворность его гнусной идейки о «мировом господстве» станет уже совершенно очевидной. Ибо фашизм есть царство серости, посредственности и бездарности, помноженных на террор пропагандистских и карательных органов фашистского государства.
Вспомните имя хотя бы одного уж не то, чтобы великого, а хотя бы более-менее известного учёного, изобретателя, писателя, поэта, художника гитлеровской Германии, франкистской Испании или Италии времён Муссолини. Не можете? То-то же!
Не становиться же нам, взрослым, умным, нормальным людям серыми посредственными бездарностями в угоду пискунам и подпискунщикам!
Бояться их нельзя, потому, что, когда их боятся, они становятся действительно страшными. А сами они больше всего на свете боятся смеха – нормального, здорового смеха нормальных, здоровых людей над их серостью, бездарностью и действительно смешной высокомерной напыщенностью. Так посмеёмся же над ними, друзья!
«Пискун – «ариец»! Да одна эта фраза стоит целого сборника анекдотов! А русский националист из него – как из «арийца» молоток. Это ещё смешнее. А заодно – убедительно показывает, на чьи награбленные у народа деньги и, следовательно, в чьих интересах насаждается на рязанской земле извлечённая из мусорного бака истории человеконенавистническая фашистская идеология. И пусть тот, кто сеет ветер, пожнёт бурю. Как тогда, в 45-ом – заслуженную и справедливую, сметающую фашизм на его законное место – в мусорную яму истории.

Гранит