Почему #ВеликаяОтечественная стала для #СССР Отечественной?

Изначально у этого материала должен был быть примерно такой заголовок: «Почему Великая Отечественная война не стала Войной моторов против классово-неоднородного противника», — но формат «Живого журнала» накладывает определённые ограничения. Предупреждаю сразу: некоторые соображения, которые я выскажу ниже, Вам, товарищ Читатель, вполне могут показаться не только неправильными, но и недопустимо циничными. Я отдаю себе в этом отчёт, — но, тем не менее, высказать это считаю необходимым, и именно сегодня.

Вопрос о том, почему Великая Отечественная стала для Советского Союза тем, чем стала, — тяжелейшим испытанием, обернувшимся гибелью значительной части жителей СССР (с большим «перекосом» в сторону молодых и сильных, — я уже предупреждал, что текст мой будет циничным) и уничтожением изрядной части производительных сил, созданных не только в советские годы, но и в дореволюционные времена, — полагаю, задавал себе хоть раз каждый российский коммунист... и вообще каждый россиянин. Почему не «на вражьей земле малой кровью»? Почему, на худой конец, не против «классово-неоднородного противника», почему советским людям пришлось нести основную тяжесть войны, имевшей вполне общечеловеческое значение, на своих плечах (я не собираюсь принижать героизм бойцов европейского Сопротивления, - просто излагаю обычную русскую точку зрения... у которой, прошу прощения, тоже имеются прочные основания)? Не буду даже пытаться перебирать все варианты этого вопроса, — и не буду утомлять Вас, товарищ Читатель, долгими предварительными рассуждениями. В конце концов, ответ на этот многих мучающий вопрос Вам, — как и, скорее всего, большинству (всё ещё, несмотря на бедственное положение в системе образования) россиян, — наверняка хорошо известен; просто далеко не все понимают, что этот ответ — вот он.

Помимо прочих юбилеев, приходящихся на нынешний год, — время нынче такое, — есть один, прошедший сравнительно тихо: 80 лет назад (теперь уже чуть больше), в начале апреля 1939 года, закончилась Гражданская война в Испании. Наиболее догадливые из моих постоянных читателей, думаю, уже поняли, о чём пойдёт речь дальше. В ходе этой войны, — напомню вкратце, — испанские коммунисты, при поддержке Советского Союза и Коммунистического Интернационала (ещё один намёк для догадливых), — защищали буржуазно-демократический порядок от испанских фашистов и их иностранных помощников. И если Советское государство, в общем-то, ограничилось материально-технической и финансовой (частично «отбившейся», потому что по итогам в СССР оказался золотой запас Испанской Республики) поддержкой испанских республиканцев, направив им в помощь сравнительно немногочисленный контингент военных специалистов (который понёс немалые потери, но частично «отбились» и они, поскольку некоторые из испанских республиканцев, в том числе получивших значительный военный опыт, добрались до СССР и приняли участие в Великой Отечественной войне), — то Коминтерн, можно сказать, провёл мобилизацию: 35 тысяч бойцов, подавляющее большинство которых составляли коммунисты, из 54 стран мира направились на испанские фронты, и... 

Давайте хотя бы сейчас назовём уже вещи своими именами: война «Интернациональных бригад» закончилась полной катастрофой. Дело даже не в том, что в итоге испанские республиканцы потерпели поражение. И, в конце-то концов, не в том, что 5 тысяч бойцов «интербригад», — лучшая часть, — погибли в боях, а ещё около 6 тысяч (худшая часть) были казнены по приказам командования бригад или дезертировали. Поражения бывают разные. То, которое Коминтерн потерпел в Испании — наихудшее из возможных. Собственно, в нынешнем году можно отметить не только столетие создания III Интернационала, — но и восьмидесятилетие его краха; по сей день нередко спорят, правильно ли поступил Сталин, распустив (не единолично, разумеется) Коминтерн в 1943 году... никому не навязываю свою точку зрения, но на мой взгляд то решение было безнадёжно запоздалым, поскольку ещё в 1939 году, когда франкисты вошли в Мадрид (а может быть, даже в 1938 году, когда из Испании было выведено большинство бойцов-интернационалистов), Коммунистический Интернационал, по сути дела, превратился в политический труп.

Вдумайтесь в это, товарищ Читатель, просто вдумайтесь: ради защиты буржуазно-демократического (ну, пускай с неким оттенком народной демократии) порядка в довольно-таки отсталой, крестьянской стране по всему миру были собраны наиболее боеспособные коммунисты (те, вокруг каждого из которых, продолжай он работу на «своей земле», могли бы объединиться десятки, сотни, а то и тысячи менее сознательных рабочих и крестьян) и сочувствующие им (те, кто могли бы, при других обстоятельствах и соответствующей работе с ними, стать ценнейшими и надёжнейшими проводниками коммунистического влияния в не-пролетарской, мелкобуржуазной и даже буржуазной среде), — и угроблены (не физически, так морально-психологически; далеко не все дезертиры из «Интербригад», например, дезертировали из-за простой трусости, некоторые просто психологически сломались) в боях с наименее боеспособными буржуазными армиями Европы (собственно испанской, — изрядную часть которой на первых порах составляли марокканские дикари, - и итальянской; немецкие фашисты ограничились поддержкой единомышленников с воздуха и обкаткой своих оружейных новинок). Пресловутый красноармейский принцип («Коммунисты, вперёд!») тут был доведён до полного абсурда... такого, что волей-неволей начинаешь задаваться вопросом, а действительно ли немецкий фашисты выпустили Димитрова из Лейпцига только потому, что к тому времени в Германии ещё существовало некое подобие правосудия, не было ли освобождение Димитрова и его товарищей условным.

Если бы коммунисты и им сочувствующие из фашистских и оккупированных фашистами государств Европы, навоевавшиеся в составе «Интернациональных бригад», просто бы «сидели дома» и, допустим, к весне 1941 года подготовили бы в «своих» странах общее восстание против фашистов, — оно, это восстание, скорее всего, закончилось бы поражением. Европейский рабочий класс, включая коммунистическое движение, понёс бы значительные потери, — но даже и в таком случае (опять предупреждаю, сейчас будет самое циничное суждение во всём тексте) эти потери, по крайней мере, приблизительно равномерно «распределились» бы между коммунистами и менее сознательными элементами народа; малосознательные европейские рабочие, которые бы погибли в ходе такого антифашистского восстания, во всяком случае, не стояли бы в 1941 — 1945 годах у заводских станков, увеличивая военный потенциал фашистской Германии и её союзников. Увы. Из всех имевшихся вариантов действий руководство Коминтерна, — ответственность за что, получается, частично лежит и на советском руководстве, включая лично Сталина, — в середине тридцатых годов XX века выбрало наихудший... и, в итоге, страшную цену за эту политическую ошибку заплатил весь мировой рабочий класс, — но тяжелее всего, разумеется, пришлось рабочему классу Советского Союза, а с ним и всему советскому народу.