Это - противоэпидемическая работа?

 Читаю очередную новость о «Борьбе с пандемией» в России: «МОСКВА, 3 ноя — РИА Новости. При поездках в лифте существует риск заражения коронавирусом, если в нем перед этим проехал больной человек, заявил РИА Новости ведущий эксперт Центра молекулярной диагностики ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора Михаил Лебедев», — и уже просто зла не хватает.

Дело в том, что 5 февраля нынешнего года издание «Московский комсомолец» просвещало читателей: «Китайский академик Чжун Наншань, возглавляющий комиссию по борьбе с коронавирусу при аналоге местного Минздрава, сообщил журналистам, что наиболее заразным местом в офисах являются лифты». Спустя полтора месяца, когда в России (по официальной версии) всё только началось, журналист Караулов предупредил своих читателей и зрителей: «Следующий путь заражения — через прямой контакт: вирус выживает часами или днями на разных поверхностях. Если он ведет себя как грипп, то на металле, керамике и пластике он может выживать неделями. Это означает, что такие вещи, как дверные ручки, столы или кнопки лифта, могут быть ужасными переносчиками инфекции». Память подсказывает, что где-то во второй половине апреля или в мае тот же журналист выговаривал российским «ответственным лицам» насчёт лифтов, ссылаясь и на китайский опыт, — но искать этот сюжет не хочу, потому настаивать не буду. В любом случае, всё у всех перед глазами: «лужковские» активисты (имеющие некие сентиментальные чувства к «простым москвичам»?) рассказывали об «опасности лифтов» ещё в феврале — марте... и вот, стало быть, в ноябре, когда в России поднимается вторая волна формирования стадного иммунитета, противоэпидемическая служба наконец-то «проснулась». 

Знаете, товарищ Читатель... вот Вы относитесь к этому, как угодно, — но всякий раз, когда я пишу о «китайском коронавирусе», меня мучает совесть. Может мне не верить, — но это так. Я понимаю, что всякое моё слово может, пусть очень-очень слабо, поспособствовать либо возникновению паники, либо распространению самоуспокоенности (которая в такие времена, когда, соединёнными усилиями государства и общества, все «обычные» вирусные заболевания сделаны «особо опасными», может навредить ничуть не меньше, чем паника... более того, они взаимосвязаны: люди, старательно успокаивающие сами себя, всё равно живут в данных общественных условиях, быть свободными от этих общественных условий они не могут, — и любое проявление вот этих заболеваний, вызванное чем угодно, может быстро превратить «убежденного диссидента» в «законченного паникера»)... а молчать-то — нельзя. Потому что получается так, что журналисты и блогеры и о противоэпидемической работе осведомлены лучше, чем «профессионалы», и лекарства находят быстрее.

Про наших уважаемых и замечательных управленцев — вообще молчу. Не хочется лишний раз пинать Собянина, — но... «Отопление этой осенью в столице включат раньше обычного, чтобы жители города меньше простужались», — заявил московский сатрап 17 сентября; в «Роспотребнадзоре» 3 октября тоже отметили, что «переохлаждение ослабляет иммунитет к инфекционным заболеваниям», — и потому надеюсь, что в этом октябре мёрз только я один, а у всех остальных обитателей Москвы дома всегда было достаточно тепло. Но речь не об этой осени, вопрос у меня о другом: В МАЕ эти «борцы с переохлаждением» где были?

В общем, смотрю я на всё происходящее, — и не могу отделаться от ощущения, что россияне (и не только они) в этом году столкнулись с дисфункцией системы здравоохранения; социальный институт, призванный охранять здоровье людей, не просто перестал справляться со своей работой, но и, что гораздо хуже, начал работать во вред. Это немного напоминает пресловутый респираторный дистресс-синдром: «общественный иммунитет», столкнувшись с некоей болезнью, вместо борьбы с ней начинает «бороться» с самим «организмом», помогая болезни уничтожать его. Делать практические выводы на основе своих ощущений я, разумеется, не буду (как не буду и строить догадки о причинах, которые могут быть какими угодно), — но камбоджийский опыт, в связи с этим, представляется заслуживающим самого внимательного изучения.