Не удивлюсь, если Вам, товарищ Читатель, уже надоели мои рассуждения об украинском языке и особой картине мира, в нём содержащейся... я, к тому же, не языковед, излагаю всё довольно-таки наивно, — в общем, вполне понимаю тех, кого это всё раздражает. Собственно, сегодня уже будет не столько о языке, сколько о литературе. Я в своё время имел неосторожность высказаться о поэме Тараса Шевченко «Катерина»; тогда я и высказывался, и, собственно, читал это произведение, как глупый москаль, — а вот теперь, кажется, понимаю чуточку больше.
Ещё раз обращу Ваше, товарищ Читатель, внимание на то, что в «украинской картине мира» женское начало (обозначу это так) занимает совершенно особое место, — не такое, какое оно занимало в «древнерусской картине мира» и продолжает занимать в картине мира, которая свойственна современному русскому языку. В «украинской картине мира», собственно, исчезло русское понятие «брак»; при этом, слово «брать» в украинском языке осталось и широко используется, — украинцы, например, берут участь; оборот «брать участие» использовался и в русском языке («Мне объявили только, что я брал участие в общих разговорах у Петрашевского...»), но к настоящему времени почти вышел из употребления, так теперь говорят разве что на Кубани, большинство же великороссов участие принимает, а участь для нас и вовсе есть нечто сродни судьбе, — но связь с понятием «брака» оно потеряло.
Собственно, становление «украинской картины мира» в украинском языке ещё не закончилось, оно происходит и в настоящее время, прямо сейчас. Наряду с источниками, где упоминается «одружена жінка», Вы, товарищ Читатель, без труда найдёте и такие, где будет сказано что-то вроде: «Заміжня – єдиний правильний варіант, означає “вийшла заміж”, бути заміжньою може бути тільки жінка (...) Одружена – неправильне слово, оскільки одруженим може бути тільки чоловік (від слова “дружина”)», — это отражение борьбы между «украинской картиной мира» и «древнерусской картиной мира», сохраняющейся в украинском языке. Впрочем, именно «украинская картина мира» определяет украинский язык; нет её — остаётся один из говоров русского. А в этой особой картине мира «замужняя» женщина должна бы, тогда уж, называться «очеловеченной»... вот только если какой-нибудь украинской жинке рассказать, что она, выйдя замуж, «очеловечилась», — то она, подозреваю, осерчает. И будет права. «Женщина украинского языка» не очеловечивается, — наоборот, она очеловечивает «хлопца»... если он достоин того, чтобы вступить с ней в «шлюб».
К «Катерине» Шевченко всё это, как мне теперь представляется, имеет самое прямое и непосредственное отношение. Пожалуй, это даже составляет глубинный смысл данного произведения. Шевченко сталкивает, — на нескольких уровнях, и в самой поэме непосредственно, и в её восприятии читателями, среди которых должны были быть и украинцы, и великороссы, — «украинскую картину мира» с «русской картиной мира»... точнее, с русскими картинами мира.
Случившееся с заглавной героиней должно восприниматься очень по-разному, — «москалями» (действующими и отставными военными), «простыми» великороссами и, собственно, украинцами. С точки зрения субкультуры «москалей», царских вояк, — сюжет вообще не стоит того, чтобы его обсуждать; офицер, обольстив Катерину, проявил некую «доблесть», даже «одержал победу», а Катерине вообще «следовало бы гордиться» тем, что «отважный воин» обратил на неё внимание. С точки зрения «простых» великороссов, случившееся с Катериной — печально, её жалко, ей можно посочувствовать... но, в общем и целом, ничего особенного не произошло, так бывает, да и, пожалуй, она сама виновата отчасти. А вот с точки зрения «украинской картины мира» произошедшее с главной героиней поэмы Шевченко не просто страшно, «лихо», — но и вопиюще противоестественно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий