День победы

Ровно век назад, 3 марта 1918 года, Советская Россия вышла из Первой Мировой войны: представители Советского правительства подписали в Бресте (тогда - Брест-Литовск) мирный договор с Германской империей и её союзниками. Сейчас среди российской общественности, — в особенности интеллигентной, — распространено отрицательное отношение к этому событию; что примечательно, всякого рода оппозиционные деятели в этом, зачастую, оказываются едины с "национальным лидером" и его слугами... что ещё более примечательно, сто лет назад интеллигентная общественность относилась к произошедшему примерно так же, и тогда тоже недобитые монархисты и записные либералы оказывались едины с "левыми коммунистами". Нехорошая шумиха, возникшая вокруг Брестского мира сразу же после того, как под договором были поставлены подписи, по сей день мешает трезво оценить данное событие, — и, как я постараюсь показать ниже, некоторые другие события, гораздо более близкие к сегодняшнему дню по времени и непосредственно связанные с жизнью современного российского общества.

Прежде, однако, чем рассуждать о значении случившегося в начале весны 1918 года, мне придётся уйти чуть в сторону, вернувшись в 1916 год. Это необходимо, поскольку, согласно весьма широко распространённому в среде русской интеллигенции представлению, именно тогда чуть-чуть не состоялась "Победа", которую в 1917 году у России "украли", а весной 1918 года "покража"-де была окончательно закреплена. Основанием для такого представления служит пресловутый "Брусиловский прорыв", в ходе которого, согласно устойчивому мифу, "Русская Армия разгромила немцев". Поскольку генерал Брусилов после Октябрьской революции пошёл на службу в Красную Армию (и, следует отметить, служил Советской власти добросовестно), в создание этого мифа некоторый вклад внесла и советская пропаганда. В действительности же, во-первых, немцев среди солдат того войска, с которым разобралась царская армия, было не так уж много, во-вторых, заслуги собственно царской армии в достигнутом успехе были сравнительно невелики. Гораздо больший вклад в тогдашнюю победу русского оружия внесли царские спецслужбы, долго и очень умелообрабатывавшие славянское население Австро-Венгерской империи... и венгерские коммунисты, весьма последовательно стоявшие на точке зрения поражения "своего" правительства в империалистической войне и добившиеся немалого влияния в среде венгерских солдат (в 1919 году в Венгрии будет сугубо мирным путём установлена Советская власть, рухнувшая лишь под давлением внешнего империалистического окружения). Получилось так, что едва войска Брусилова надавили как следует, - "австрийские" части, состоявшие, в значительной мере, из чехов, словакови венгров, стали массово и достаточно организованно сдаваться в плен; в какой-то момент "австрийский" фронт рухнул, оставшимся в одиночестве немцам пришлось отступать... но через некоторое время славянско-венгерские части закончились, немцы, подтянув подкрепления, выстроили оборону под Ковелем и царской армии пришлось перейти к привычному для себя в той войне заваливанию немцев трупами. В Российскую империю же пришёл вал (по немецким оценкам, более 327 тысяч, по российским же - свыше 500 тысяч) пленных: "белых" чехов, сдававшихся по причине симпатий к "братьям-славянам", и "красных" венгров, сдававшихся по причине крайней антипатии к "своему" правительству. В дальнейшем царское правительство, — ещё раз к вопросу о работе царских спецслужб (и "панславистской" пропаганды в целом), — собрало из славянских пленных "Чехословацкую стрелковую бригады"... и к началу весны 1918 года эта бригада, разросшаяся до корпуса, была, пожалуй, самым боеспособным подразделением стремительно разваливавшейся старой российской армии, — во всяком случае, её бойцы вполне искренне хотели воевать с немцами (уже не за "славянское братство", разумеется, а за создание независимой Чехословакии), в отличие от подавляющего большинства тогдашних россиян. Неопределённое положение, в котором "Чехословацкий корпус" оказался после заключения Брестского мира, вскоре привело к мятежу, который, в свою очередь, привёл к началу "большой" Гражданской войны, на полях которой белочехам противостояли не только русские рабочие и крестьяне, но и бывшие венгерские военнопленные, выбравшие, естественно, сторону "красных".

Надеюсь, Вы, товарищ Читатель, не станете ругать меня за помещённое выше небольшое отступление. К вопросу о Брестском мире оно, всё-таки, имеет прямое отношение, поскольку, повторюсь, на время заключения этого соглашения "Чехословацкий корпус" был самым боеспособным из российских военных подразделений. Старая российская армия разбегалась, — новая, Красная, ещё не была отстроена, и попытки соединить первые красноармейские отряды со "старыми" частями заканчивались, в основном, тем, что "старые" части, разбегаясь, увлекали красноармейцев за собой. На призыв Советского правительства: "Социалистическое отечество в опасности!", — широкая общественность, особенно интеллигентная, ответила равнодушием. Умирать за Россию, кроме горстки рабочих, никто не собирался, — хотя при этом, разумеется, едва ли не каждыйбыл готов решительно осудить "сдачу страны немцам". А немецкая армия, — тоже понёсшая на своём "Восточном фронте" немалые потери, тоже измотанная, тоже "заражённая" антивоенными настроениями (но пока ещёзначительно более слабыми, чем по другую сторону фронта), — была вполне боеспособной и готовой к наступлению, которое могло закончиться в Петрограде и Москве, а могло и вовсе на Урале.

В этих тяжелейших условиях, — враг готов наступать, армии нет, "общественность" того и гляди поднимет мятеж, — большевистская партия заколебалась. 

Одна, возглавленная Бухариным, часть тогдашних видных большевиков, — у каждого из которых, разумеется, была немалая группа поддержки среди рядовых партийцев, — возжелала "Революционной войны" с Германией... которую, по всей видимости, предполагалось вести до последнего коммуниста. На деле они, впрочем, ограничились лишь выпуском крикливых газеток.

Другая часть, кучковавшаяся вокруг Троцкого, не желала "красиво умереть", — но и заключать "похабный" мир (на немецких условиях) тоже не хотела; её влияния хватило для того, чтобы первоначальные германские предложения советская сторона отвергла. Расчёт был на то, что одетые в солдатские шинели немецкие рабочие, видя положение России и откровенно разбойничьи устремления собственного командования, немедленно восстанут, — но он, как и все прочие расчёты Троцкого, не оправдался: германская армия перешла в наступление, и когда Советская Россия вновь попросила о переговорах, ей были выставлены ещё более тяжкие условия.

Не дрогнул, по большому счёту, только Ленин. Вскрыв классовую сущность точки зрения противников немедленного заключения мира: "Разве может коммунист, сколько-нибудь понимающий условия жизни и психологию трудящихся, эксплуатируемых масс, скатываться до этой точки зрения типичного интеллигента, мелкого буржуа, деклассированного, с настроением барича или шляхтича, которая «психологию мира» объявляет «бездеятельной», а маханье картонным мечом считает «деятельностью»? (...) Швыряться звонкими фразами — свойство деклассированной мелкобуржуазной интеллигенции. Организованные пролетарии-коммунисты за эту «манеру» будут карать, наверное, не меньше, как насмешками и изгнанием со всякого ответственного поста" (ПСС, т. 36, с. 288 - 291), — он, в конце концов, добился того, что "похабные" условия, выставленные германскими империалистами, были приняты. Советская Россия потеряла значительные территории (на которых, естественно, Советская власть была уничтожена, миллионы проживающих там трудящихся вновь оказались под гнётом капитала), вынуждена была отдать германским разбойникам значительные материальные средства, — но, несмотря на всё это, она сохранилась как независимое государство. Вскоре этому рабоче-крестьянскому государству пришлось столкнуться с натиском внутренней контрреволюции и иностранной интервенцией, — но все эти испытания Советская Россия выдержала... а, между тем, в марте 1918 года было достаточно одного решительного удара германской армии, чтобы история Советской России закончилась, так толком и не начавшись. Германия и Россия, измотанные долгой войной, оказались в таком (уникальном) положении, что малейшее дальнейшее сопротивление с российской стороны обязательно привело бы к этому удару, — но при полном отсутствиисопротивления удар оказывался невозможным (германская армия, повторюсь, тоже была "заражена" антивоенными настроениями, имевшими с каждым днём всё более отчётливый "красный" оттенок).

Итак, 3 марта 1918 года Советская Россия вышла из Первой Мировой войны. Для того, чтобы понять, справедливо ли утверждение, согласно которому Советская Россия проиграла эту войну, достаточно взглянуть на карту мира, какой она была на время начала этой войны.

Сколь бы внимательно мы с Вами, товарищ Читатель, ни всматривались в эту карту, — мы не сможем найти на ней ни Советской России, ни Советского Союза. Зато мы найдём другое государство — Российскую империю, — в котором (будущие) руководители Советской России подвергались гонениям, а (будущие) правящие классы Советской России, рабочий класс и крестьянство, подвергались угнетению и всяческим притеснениям со стороны буржуазии и помещиков. Посмотрим теперь на карту мира, каким он стал по итогам этойвойны.

Советский Союз тут отыскивается без труда. Российские рабочие и крестьяне, таким образом, в итоге получили от Первой Мировой войны едва ли не самую большую выгоду: "победившая" их Германская империя рухнула менее чем через год (после чего Брестский договор был разорван), победившие её "западные" страны упёрлись в экономический тупик (из которого, вообще говоря, не вышли до сих пор; Вторая Мировая война, "Холодная война", продолжающаяся ныне "Война с Международным терроризмом" для "Западного мира" представляют собой, в конечном счёте, лишь ступени, на которых мировой империализм пытался, так сказать, перенести общий кризис вовне, превратить во "внешнего врага" и победить... но всякий раз "победа" оборачивалась лишь дальнейшим углублением кризисных явлений), — а российские труженики получили возможность начать строительство своего собственного мира, свободного от угнетения человека человеком и старых "кредитных обязательств".

В дальнейшем мировому империализму, увы, удалось вернуть российских рабочих и крестьян под своё ярмо. Это, впрочем, совсем иная история, однако она непосредственно связана и с сегодняшним днём, и с событиями столетней давности. Повторив вышеописанный мысленный эксперимент, мы с Вами, товарищ Читатель, не найдём государства "Российская Федерация" на карте мира 1989 года, когда, по общему мнению, "Холодная война" ещё продолжалась, — но без труда отыщем его на картах, появившихся после окончания этого противостояния. Как нет никаких оснований считать Советскую Россию государством, проигравшим Первую Мировую войну, — так нет и оснований считать ельцинско-путинскую Россию государством, проигравшим "Холодную войну". Российские рабочие и крестьяне в 1917 году нанесли поражение "своим" капиталистам империалистам, одержав победу, которую Брестский мир, помимо воли империалистов германских, закрепил, — а в 1986 — 1991 годах новые российские капиталисты нанесли поражение советским рабочим и, заодно, своим "всесоюзным" конкурентам, и этот их успех был лишь закреплён уничтожением СССР.

Победив советский трудовой народ, российские империалисты, к слову, присвоили себе не только завоевания Октября, но и, как это ни смешно, завоевания Бреста. Выведя Россию из Первой Мировой войны, Ленин, помимо всего прочего, уберёг её от участи Италии и Японии, которые, будучи младшими партнерами Великобритании, США и Франции по "Антанте", "дотерпели" до конца Первой Мировой войны, но "старшие" их кинули, толкнув в объятия возрождающегося (в фашистском виде) германского империализма. Нынешним российским капиталистам и их слугам, возможно (говорят они об этом часто, но насчёт их искренности есть некоторые сомнения), очень хотелось бы, чтобы путь к (присвоенной ими, превращённой в их зомби) Победе 1945 года (и, соответственно, почётным местам в "Совете безопасности ООН" и "Клубе ядерных держав") пролегал сразу от "правильных побед" 1916 года, — но жизнь распорядилась иначе: путь к Великой Победе пролёг не через волынские "триумфы", а через брестскую "похабщину". Чтобы победить в 1945 году, — необходимо было отступить в 1918-ом; таков великий исторический урок, преподанный в XX веке русской революцией всему человечеству.