Хорошего - мало

Как и обещал, рассказываю об экранизации романа Кочетова "Угол падения". Возможно, это - лучшая экранизация произведений Кочетова: о "Большой семье" нечего и говорить, в "Секретаре обкома" слишком многое отрезано (по сравнению с книгой), "Молодость с нами" получилась слишком камерной. Тем не менее, фильм "Угол падения" - не верх совершенства. Не потому, что многое из того, что было в книге, на экране не поместилось, и не потому, что кое-что, в сравнении с книгой, было изменено... просто, на мой взгляд, фильм в целом был сделан не так, как нужно. В итоге получилось просто хорошо, а нужно было, чтобы получилось очень хорошо.

Чтобы понять, каким фильм "Угол падения" должен был быть, нужно разобраться с той задачей, которую Кочетов ставил перед собой, создавая книгу. Скажу сразу, что это - лишь моё личное предположение, основанное на довольно-таки длительном изучении творчества писателя и тех исторических обстоятельств, в которых он работал... но я считаю нужным поделиться этим предположением с Вами, товарищ Читатель. Я предполагаю, что в начале 60-ых годов прошлого века, разочаровавшись в "курсе Хрущева" ("курсе Оттепели"), Кочетов начал против этого курса свою личную "священную войну". Воевал он своим писательским словом и союзников в этой войне не имел, - даже его товарищи по тогдашней редакции журнала "Октябрь", насколько я могу судить, не вполне понимали (возможно, не хотелипонимать), куда главный редактор клонит; полагаю, что не особо его в этой войне поддерживали и домочадцы.

В пятидесятые Всеволод Анисимович, как уже говорилось, принял деятельное участие в создании образа "коммунистического героя эпохи Оттепели", - героя, на поверку оказывающегося законченным нравственным уродом. Таких "героев" рождало не только воображение Кочетова, - тут достаточно взглянуть на противоположный "фланг культурной борьбы" и оценить с нравственной точки зрения (с точки зрения тех "элементарных, веками известных, тысячелетиями повторявшихся во всех прописях, правил общежития", о которых говорил Ленин в работе "Государство и революция" - ПСС, т. 33, с. 89) поведение героев "культового" фильма "Застава Ильича", - их порождала сама "эпоха", начавшаяся с массового выпуска на волю (а потом и "полной реабилитации, как жертв необоснованных репрессий") заведомыхбандитов (тех, о ком современники прекрасно знали, что они являются преступниками, и осуждены в "эпоху Большого террора" были совершенно заслуженно). В конце концов, партийно-советское начальство сочло, что этим потерявшимся в человеческом обществе"героям" необходим отпечатанный на бумаге "Моральный кодекс", - ну, а Кочетов, со своей стороны, начал осознавать, что советское общество движется куда-то не туда. Тем более, что после Новочеркасского расстрела и других подобных событий контрреволюционная часть партийно-советской "верхушки", отведав крови, стала проявлять свою контрреволюционность более открыто.

Первым "выстрелом", который Кочетов сделал в своей личной войне за "исправление партийного курса", была книга "Секретарь обкома". Если слегка отвлечься от конкретных исторических обстоятельств, нашедших в ней свой отражение ("Рязанского почина" и прочего), то можно заметить, что она была своеобразным обращением к "партийной номенклатуре", - обращением с призывом... видимо, "еще раз все хорошенько обдумать", на деле вернуться к пресловутым "ленинским нормам партийной жизни". 

Призыв этот, как показали Кочетову дальнейшие события, услышан не был, - на самом деле, его, видимо, как раз услышали и правильно поняли, после чего писателя начали потихоньку "прижимать", - и тогда, по всей видимости, Всеволод Анисимович решил обратиться к советской молодёжи. Тема Революции и Гражданской войны тогда была ей близка, можно сказать, была "модной", - молодые люди чувствовали, что в "застойном" обществе надо что-то коренным образом менять, идея возвращения к "идеалам первых лет Советской власти" была довольно-таки популярна, - и Кочетов решил этим воспользоваться; так и появился "Угол падения". Оценивая труд писателя сейчас, полвека с лишним спустя, можно сказать, что Всеволод Анисимович совершил творческий подвиг, сумев соединить документальный, по своей сути, материал с художественным ответом на зарождавшийся в тогдашнем обществе запрос, в полную силу проявившийся только сейчас. Как я уже говорил, "Угол падения" похож на новомодную "Игру престолов", - но это "Игра престолов", рассказывающая о настоящей, всамделишной борьбе за коммунизм, указывающая дорогу в будущее, зовущая вперёд (в то время, как нынешняя "Игра престолов" естественным образом стала гимном мировой империалистической "стабильности", нынешнему пожирающему себя "мировому порядку"). Таков, во всяком случае, был творческий замысел, - и он не остался простым замыслом, он воплощался... но на дне этой бочки, постепенно заполнявшейся мёдом, увы, изначально была лужица дёгтя. Кочетов чувствовал, что советское общество движется не туда, - но открыто призвать к революционным действиям против ответственных за это ("движение не туда") не только не мог(поскольку был "крупным" и признанным советским писателем да, к тому же, редактором "солидного" советского литературного журнала), но и не хотел, ибо эти революционные действия, в его понимании, могли каким-то образом ударить по основам советского общества в целом (по меньшей мере, ослабить его в условиях "Холодной войны", противостояния американским и западноевропейским империалистам; особо отмечу, здесь речь идёт не о "государственном патриотизме", а именно о "борьбе систем", борьбе рабоче-крестьянского государства против буржуазных держав). Потому получившийся у него литературный материал Кочетов, - самостоятельно, - подверг "цензуре", дабы всё-таки уместить его в "рамки приличий" времён советского "застоя". Упрекать его за это я не могу, - хотя бы потому, что сам не вполне понимаю, как коммунистам следовалодействовать в условиях "застоя" (считаю, что поднимать против Брежнева и его Политбюро вооружённое восстание точно не стоило; возможно, однако, оружием "партийной бюрократии" следовало пригрозить, поскольку, как показывает опыт Ельцина в августе 1991 года, к угрозам оружием эта публика была восприимчива... а прежде эту угрозу нужно было организовать), - но должен отметить, что на получившемся произведении это сказалось самым отрицательным образом. 

Главный, "образцовый" герой "Угла падения", - советский работник Павел Благовидов, - в итоге вообще сражается непонятно за что; при этом, многократно говорится о том, что он - "твердый ленинец", поминается "программа Ленина", но в чём эта программа состоит и (главное) как её понимает герой, которому вроде бы надо сопереживать, читатели, видимо, должны были догадаться сами... и не потому ли так вышло, что действительная (проявлявшаяся в партийных делах) программа тогдашней КПСС с программой Ленина разошлась уже настолько сильно, что одно напоминание положений последней было чревато "большим скандалом"? А в связи с этим, терять цель "приходится" и "белым" персонажам романа, которые о частной собственности... иногда говорят (и даже, временами, предпринимают соответствующие действия, возвращая на захваченных ими территориях землю и поместья "законным владельцам"), но, получается так, не помышляют. Разумеется, "священная частная собственность" не была единственным предметом, о котором размышлял тот же генерал Юденич, - он, наверное, думал и о "Единой неделимой России", действительно видел себя в качестве "спасителя Отечества", - но чтобы о "восстановлении попранных прав собственности" он, во время похода на Петроград и подготовки к нему, не задумывался вообще... это как-то неправдоподобно. А "рядовые белые бойцы", вроде  офицера Горчилича и жандарма Кубанцева, и вовсе получились какими-то странными альтруистами, готовыми все добытые разбоем богатства отдать за женскую любовь (как-то они на передовой "священной войны с большевизмом" оказались, с этакими системами ценностей). При всём при этом, "белые" не только хитры и опытны, но и теоретически подкованы, - в общении между собой они попрекают "отстающих" из своих рядов за то, что те "не очень в ладах с материализмом", и призывают друг друга "не забывать теорию Карла Маркса о классах" (а ещё у них в услужении, к слову, находится поэт-футуристЛужанин), - и, в общем-то, у Кочетова почти получился "хороший", качественный образ врага, он почти предупредил читателей-современников о том, что "контрреволюция близко"... но вмешалась "внутренняя цензура".

Получается так, что я говорю всё о книге, да о книге, - говорю дольше, чем мне изначально хотелось говорить, - но социальный смысл экранизации без этих предварительных рассуждений, по-моему, понять невозможно... а вот после них всё быстро встаёт на свои места. Если при работе над книгой Всеволода Анисимовича сковывала "внутренняя цензура" (само-цензура), - то при производстве фильма к делу, естественно, подключилась обычная советская цензура, какой она была в конце 60-ых (фильм вышел на экраны в 1970 году). Она не "грызла" фильм, - во всяком случае, я ни о чём таком не знаю, - просто постоянно нависала над людьми, которые занимались его созданием, на всех ступенях производства. Дефицит киноплёнки привёл к тому, что из экранизации исчезла половина персонажей, включая тех, у кого были "свои" главы; если брать только реальных исторических лиц, "выброшены" были Сталин (!), Зиновьев (!!!), Троцкий, начальник "внутренней обороны" Петрограда Авров, "красный генерал" Николаев, писатель Куприн, "белые" военачальники Крузенштерн (вместе с Родзянко разрабатывавший план наступления на Петроград) и Стрекопытов... зато зачем-топоявились в кадре Ленин и Дзержинский, в книге вполне успешно действовавшие через свои приказы. В фильме было показано наступление "белых" и их отступление, было показано наступление красных... но отступающей Красной Армии места "почему-то" не нашлось, а стало быть, по большому счёту, осталась нераскрытой и драма, сопутствовавшая отступлению красных, не было в полной мере показано предательство "военспецов", картина последствий этого предательства оказалась смазанной. "Почти забыт" оказался в фильме и красный террор, о котором в книге рассказывалось без особых подробностей, но внятно... при этом, о самих событиях красного террора времён Гражданской войны, - о том, что в военное время Советская власть уничтожала своих врагов, в том числе и тех, которые ещё не успели вполне проявить себя, - в СССР знали все ("предметом обсуждения" было лишь то, насколько обоснованно под расстрел попали те или иные деятели, и насколько вообще такие меры были оправданны и допустимы), "скрывать преступления" не было никакого смысла... зато определённый смысл был в том, чтобы представить красный террор чем-то "постыдным", чем-то, что "следует скрывать", - таким образом советских сторонников коммунизма идейно обезоруживали и оглупляли (судя по тому, как они действовали позже, во времена "перестройки", и как действуют сейчас, "идеологическая специальная операция" была проведена вполне успешно). Ну, и того, что во время наступления Юденича петроградцы, - особенно рабочие, - оказались в условиях, которые, по некоторым показателям, были хуже блокадных, из фильма понять тоже нельзя.

В общем и целом, по сравнению с книгой в фильме "Угол падения" всё упрощено. Сам образ "угла падения" в книге был связан вовсе не с "равенством углу отражения": в конце книги среди остатков армии Юденича, прижатых Красной Армией к эстонской границе, происходил разговор, показанный глазами Ирины Благовидовой (об этой героине подробнее расскажу ниже), по ходу которого один из "белых" артиллеристов высказал мысль, что генералы, разрабатывавшие план наступления на Петроград, не смогли определить такой "угол падения" белогвардейцев на красных (армию "белых" артиллерист уподобил снаряду, выпущенному из пушки), при котором последним был бы нанесён наибольший ущерб; далее следует обсуждение, в ходе которого "белые", по существу, приходят к тому, что рассчитать "правильный угол падения на красных" было и невозможно, поскольку армия Юденича изначально была сборищем убийц и грабителей, закономерно "упавшим" в откровенное мародёрство ("Продаётся охотничья карета Александра II. Отделана слоновой костью").

Упростились и характеры главных героев. И если Павел Благовидов так и остался неопределённым, просто превратившись в интеллигента (в книге братья Благовидовы - выходцы из грубой рабочей среды, хотя и получившие образование), а его возлюбленной Александре ("Саньке") превращение из «сопливой» новгородской крестьянки в «коренную» питерскую работницу даже, пожалуй, пошло на пользу (писательское воображение Кочетова породило героиню смелую, сообразительную, стремящуюся к знаниям... и, при этом, начисто лишённую чувства собственного достоинства, - настолько, что ближе к концу повествования она отвечает отказом на предложение Павла заключить брак, потому что... "Может, потом разонравлюсь, другую какую встретите, вам легче будет отвязаться от меня"), - то с Ильей Благовидовым и его женой Ириной авторы фильма обошлись не самым лучшим образом. Илье они приписали согласие с идеей Зиновьева об эвакуации Петрограда, - хотя книжный Илья как раз выступал против эвакуации, и, будучи человеком более "горячим", высказывался гораздо решительнее, чем тоже несогласный с планами Зиновьева (но пока ещё строго соблюдающий "партийную дисциплину") Павел, первым начал ругать Зиновьева. Ирину же... просто сделали отрицательным персонажем (наглядно это проявилось в сцене "террористического акта" в её квартире, устроенного жандармом Кубанцевым; и в книге, и в фильме запутавшаяся между сторонами гражданской войны Ирина после "теракта" сбегает, переходя на нелегальное положение, - но в книге она, прежде чем сбежать, помогает Павлу Благовидову уложить тяжело раненного чекиста Осокина на кровать, а в фильме она не оказывает раненым вообще никакой помощи), - в то время как книжный образ гораздо сложнее, её страх перед красными выглядит гораздо более обоснованным (поскольку, повторюсь, в книге красный террор хоть и без подробностей, но показан, внятно и чётко; да и Павел Благовидов, в иных обстоятельствах охотно поучающий своего друга Осокина тому, что к каждому человеку нужен особый подход, при личном общении жену своего брата скорее запугал, чем успокоил), её метания вызывают больше сочувствия... и, что важнее всего, в книге чётко показано, что Ирина - человек, умеющий любить, показана её жертвенная любовь к мужу (когда её знакомство с "белым" подпольем только начинается, Ирина принимает меры для того, чтобы принесённая новыми знакомыми, - вместе с прочими напитками и яствами, - водка осталась нетронутой, потому что, как она знает, её муж, не будучи алкоголиком, испытывает нужду в дозе алкоголя, а "хорошую" водку в голодающем Петрограде невозможно достать даже человеку, находящемуся на хорошем счету в Петросовете). От того и её личный "угол падения" выглядит особенно острым, её итоговое падение воспринимается, как трагедия.