Настоящая родина нашего страха

Больше половины школьников боятся математики. Такой неожиданный результат дало исследование ученых Российской академии образования (...) 53 процента учеников 5-11-х классов испытывают на уроках математики напряжение, которое мешает не только решению задач, но и в целом любой работе с числами в разных повседневных жизненных ситуациях (на кассе в магазине или при записи номера телефона). У этих детей - "математическая тревожность". И это вполне официальный термин, который изучают специалисты. При этом ученые отмечают: чаще сильное беспокойство по поводу математики наблюдается у девочек, чем у мальчиков

Такую вот занятную статистику обнародовала правительственная «Российская газета». Цели неясны; во всяком случае, никаких признаков хотя бы начала «общественной дискуссии» о том, что в российском математическом образовании пора что-то менять, не наблюдается... а если она вдруг и возникнет, — то, скорее всего, закончится ничем.

«Странное дело. В России всегда гремели имена математиков: Лобачевский, Келдыш, Колмогоров, Садовничий, Перельман», — так начинается статья в «Российской газете», и уже в первых строках журналист, собственно говоря, ответил на «мучащий» его вопрос. Российские дети «боятся математики»... как раз потому что Колмогоров и Садовничий. Именно Колмогоров, в своё время, «преобразовал» систему математического образования в СССР: «Руководство Отделением математики АН СССР рекомендовало для работы по модернизации академика А. Н. Колмогорова, который играл в модернизации руководящую роль (...) Основное содержание модернизации заключалось в том, что в школьную математику внедрялась теоретико-множественная идеология, чуждая нормально мыслящему школьнику, склонному к практическому применению полученных в школе знаний, интересная лишь для школьников с извращённым мышлением», — а Садовничий, для которого Колмогоров является непререкаемым авторитетом, бдительно стоит на страже итогов «модернизации по Колмогорову».

Со времён «модернизации Колмогорова» (кстати, несогласные с нею «старые опытные учителя в значительной степени были разогнаны»), то есть с середины 60-ых годов прошлого века, в советской и российской школе математику преподают чуждым нормально мыслящему школьнику, склонному к практическому применению полученных в школе знаний образом; от школьника требуется не столько понимание, сколько запоминание. Совсем «не боятся математики» лишь те, кому вообще на учёбу плевать (такие были и в СССР, есть и сейчас), — а у остальных «не боящихся»... просто хорошо развита память. 

Добавим к этому стареющих учителей, которые постепенно выживают из ума, — даже не в силу возраста, а в силу изначальных установок, которые с возрастом постепенно превращаются в сущность личности, подавляя всё остальное. Если в ПТУ идут «двоечники», — то в «пед» (высшее учебное заведение, готовящее преподавателей) столь же массово идут «троечники». И зачастую они «идут в учителя» не для того, чтобы учить детей, не потому что им нравится работать с детьми, — а для того, чтобы получить ощущение вседозволенности. Учитель в современной школе имеет над учениками «власть», которая на деле очень мало чем ограничивается. И если преподавателей «какой-нибудь истории» могут одёрнуть и заставить поменять точку зрения, — то у преподавателей математики «свободы» гораздо больше... один раз сдал экзамены, вызубрив мало меняющийся год от года материал (заучивать его можно начать когда угодно), — и можно делать почти всё, что вздумается... а уж свобода слова тут совершенно ничем не ограничена.

В итоге, из «гимнастики ума», которой она должна быть, школьная математика превращается в полную противоположность, — в средство подавления всякой склонности к мышлению и воспитания тупой покорности. И не приходится удивляться тому, что учебный материал большинство школьников толком не усваивает, — это и не требуется; требуется как раз «страх перед математикой», служащий основанием для возникновения очень своеобразных общественных отношений (например, ты знаешь на «два», но мы натянем тебе на «тройку», а ты всю жизнь помни и будь благодарен; или ты до «отлично» не дотягиваешь, но медаль тебе мы, так и быть, дадим, потом не забывай этого).