Тайна XX съезда КПСС

Не удивлюсь, если Вас, товарищ Читатель, мучает или мучил когда-нибудь вопрос: как же так получилось, что в 1956 году Коммунистическая партия Советского Союза (запрещённая в Российской Федерации организация), - по сути дела, мгновенно и без сопротивления, - сдала… не только своего покойного вождя, Сталина, но и все свои собственные дела, связанные с его именем, осуществлённые под его руководством. Меня, во всяком случае, этот вопрос частенько лишал покоя, и хотя я уже немало говорил о тех событиях, ставших для моей Родины переломными, но… в общем, надо сказать ещё кое-что. Может быть, мне сегодня даже удастся ответить на чьи-нибудь вопросы.

Всё дело в том, что Хрущев, выступая с «разоблачениями» Сталина, был во многом… прав. Не в том смысле, что обвинения, выдвинутые им против покойного вождя, были справедливы, - как раз не были. А в том смысле, что ко времени открытия 20-го съезда партия нуждалась в чём-то таком. За всё время своей деятельности КПСС совершала ошибки, - не раз и не два, - некоторые из которых не только не исправлялись своевременно, но и даже не осознавались, однако их последствия сказывались на жизни и партии, и всего советского общества, неотъемлемой частью которого партия была… Возникла общественная потребность в гласном обсуждении этих ошибок, их признании и выработке способов исправления. Вот тут-то и «выскочил на трибуну» Хрущев, предложивший партийцам пойти по пути наименьшего сопротивления: свалить всё «нехорошее» даже не на предыдущее партийное руководство (которое никуда не ушло), а на умершего вождя. То есть, запрос на самокритику, - который был, и у которого были все основания, партия хотела самокритики и нуждалась в ней, - был «удовлетворен»… путём отказа партийцев от критики самих себя. Высшее руководство им, по существу дела, разрешило не считать самих себя виноватыми в чём-либо, - а считать, вместо этого, «виноватым во всем» Сталина.

Вопрос «массовых репрессий» был, по сути дела, вспомогательным. Политическая борьба 20-ых — 30-ых годов прошлого века партию «зацепила» гораздо сильнее, чем советский народ в целом; у многих делегатов 20-го съезда КПСС были знакомые или знакомы знакомых, которые тогда пострадали, - кто «совсем ни за что», кто «за дело, но наказали слишком строго», кто «и за дело, и наказали правильно, но человек-то был хороший»… не говоря уже о случаях, когда действительно допускались ошибки и «наказывались» невиновные. И когда высшее партийное руководство предложило считать происходившее ранее «массовыми необоснованными репрессиями, учиненными лично Сталиным», - это «семя» упало на подготовленную «почву».

Далее. Хрущев, вообще говоря, был не так уж и не прав, определив в качестве главной угрозы для партии культ. Больше того: этот культ сложился не в последнюю очередь благодаря Сталину, - и был неразрывно связан с определёнными качествами его личности. Однако это не был культ личности Сталина. Дело обстояло гораздо хуже: благодаря личным усилиям и заслугам Ленина, Сталина и их соратников среди советских коммунистов сложился культ Партии, - необоснованное представление о том, что Коммунистическая партия действует правильно всегда, что линия партии является правильной «по умолчанию»… вне зависимости от того, в чём именно эта линия состоит. «Партия не может ошибиться», - вот к такому заведомо неправильному выводу подвели партийцев многочисленные правильные действия Ленина и Сталина, наложившиеся на изменившиеся общественные условия.

Небольшое отступление, без которого, - надеюсь, Вы, товарищ Читатель, с этим согласитесь, - нельзя. Произведения Маркса и Энгельса, - программные для коммунистических партий, - это длинные и «скучные» прозаические тексты… в общем-то, научные тексты редко получаются другими, особенно если предмет, которому они посвящены, сложен, а исследователь выступает в качестве первопроходца. Осознавая это, Маркс «оживлял» свои тексты отсылками к популярной «западной» культуре: «Стоимость [Wertgegenstandlichkeit] товаров тем отличается от вдовицы Куикли, что не знаешь, как за нее взяться» (Маркс и Энгельс, Соч., 2-ое изд., т. 23, с. 56), - и далее по тексту; отсылками, которые были близки «западному» читателю, особенно тогдашнему, и имели гораздо меньшее значение для читателя русского.

Впрочем, дореволюционным российским интеллигентам, переводившим труды Маркса на русский язык, это особо не мешало, - они были из «людей с пятью языками», которым «западная» культура была почти столь же близка, как и русская; не сильно это обстоятельство мешало и дореволюционным русским рабочим, которые учились у этих интеллигентов: «за Маркса» очень доходчиво агитировали сами условия их жизни, которые не просто порождали у тружеников желание разобраться, что к чему, но и «подгоняли» их по этому пути, так что… вдовица Куикли так вдовица Куикли. лишь бы была суть. Но вот революция победила, российские рабочие приступили к строительству коммунизма и преуспели в этом, - хотя и не довели ещё стройку до конца, - в новых условиях выросло новое поколение… и вот этому поколению, чтобы стать коммунистами, надо было осилить длинные и «скучные» тексты, которые про «вчера», - да ещё и изобилуют отсылками к чужой культуре. Никто бы из тогдашних советских людей, разумеется, не стал бы спорить с тем, что Шекспир — это достояние всего человечества, но…

В общем, Маркс для «среднестатистического делегата XX съезда КПСС» — это было длинно, «скучно» и «про вчера». Ленин — просто длинно и «про вчера». А вот Маяковский — совсем другое дело. Маяковский — это стихи, которые нетрудно заучить (к тому же в школе требуют их заучивать), да и написаны не так уж давно, вот она партия, вон они враги, а тут и мы сами, малые… сейчас сгрудимся — и станем «правы по умолчанию», потому что партия не ошибается. Вот этот культ, - в самую первую очередь, - и требовалось осознать, разоблачить и осудить; его разоблачение к XX съезду назрело, потребность в этом разоблачении остро ощущалась... но именно его-то Коммунистическая партия, предав проклятию «культ личности Сталина», оставила в неприкосновенности.