Классикам критического реализма, — Достоевскому, Диккенсу и всем прочим, — было, всё-таки, сравнительно легко. Как бы тяжко ни складывалась их жизнь и каким бы жутким событиям они ни становились свидетелями, — но они жили во времена общественного подъёма, во времена приближающейся Революции... их сознательное отношение к этому, опять же, могло быть любым, — но, вне и помимо их воли, само это приближение Революции, само тогдашнее общественное движение поддерживало их творческие силы. В совсем ином положении находится художник-реалист сейчас. Та Революция, — битвы которой развернулись в прошлом веке, — закончилась поражением народа; развитие общества, подойдя к рубежу, на котором надо делать скачок к общественной собственности, приостановилось. Конечно, это поражение — временное; разумеется, эта остановка — не навсегда... но что должен и может чувствовать художник, которому пришлось жить во время остановки общества, — об этом думать страшно.
На заре своей режиссёрской карьеры Валерия Гай Германика дважды влепила путинской общественности настолько звонкие творческие пощёчины, что её начали ненавидеть.
Первой пощёчиной стал короткометражный фильм «Счастье, другими словами» (2009 года), в котором был очень чётко отображен «Культ Победы», окончательно сложившийся в России при Путине; «благодарность ветеранам на языке современного искусства», выражаемая при организационной помощи государства («...от лично главы районной управы»), превращающая ветерана в «золотого мальчика», — «художественная провокация», за которую, в конце концов, самим «молодым творцам» становится стыдно, но остановиться они не могут (потому что государственный заказ), — встречающая сдержанное недовольство «ветеранской общественности» (к которому государство относится со спокойным пониманием)... очень по делу и очень узнаваемо.
Второй пощёчиной был сериал «Школа», вышедший на «Первом канале» в 2010 году. О нём и сопутствующих обстоятельствах мне уже приходилось подробно рассказывать. Здесь Валерия Гай Германика снова замахнулась на «святое», — на сей раз на труд учителей. «Героические педагоги», приучающие детей жить так, чтобы не пошатнулась «Стабильность» (а в свободное время вносящие своё вклад в укрепление этой «Стабильности» ещё и электоральным рисованием), были показаны такими, какие они есть, — не лучше и не хуже. Зрелище вышло столь мерзкое, что «учительская общественность» и зюгановцы в один голос потребовали показ «Школы» прекратить.
И вот, — пропуская все промежуточные ступени, о которых тоже можно поговорить, — «Мысленный волк», 2019 года. О судьбе двух поколений ленинградской («культурная столица»!) творческой интеллигенции, — на примере одной семьи, от которой остались мать-танцовщица и дочь-художница (с малолетним сыном). И вновь — путинская действительность во всей её неприглядности: от нравственно искалеченных героинь (дочь относится к своему ребёнку с полнейшим разгильдяйством; мать, «соединившаяся с природой» и прибегающая к «духовным практикам» в виде случайных половых связей, выглядит ничуть не лучше) через порождённые этим обществом уродливые отношения между ними (дочь мечтает воспользоваться матерью в качестве «бабки», спихнуть заботу о ребёнке на неё, мечтает настолько сильно, что готова даже отхлестать родительницу ремнём за «плохое поведение»... но и мать, со своей стороны, играет с дочерью в жестокую игру, давая ей ложную надежду, — и, между прочим, подталкивает своего ребёнка к сумасшествию), — к сопутствующим «мелким подробностям», вроде лесных пожаров, которые не тушат четвёртый год (и которые, в конце концов, разгораются с такой силой, что, кажется, готовы поглотить электропоезд «Юность», на котором уставшая и высосанная своим ребёнком, в прямом и переносном смысле, героиня-дочь едет со станции «Небылое» к «Северной Венеции», «Питеру»). Но... если в «Счастье» и «Школе» путинская действительность показывалась такой, что вызывала ненависть, — то в «Мысленном волке» то же самое показано... с некоей безнадёжностью. Героини фильма всем своим видом показывают надломленность, — доходящую до неспособности к простому воспроизводству (дочь со своим ребёнком явно мучается, а мать, «ободряя» её, подводит «философскую базу», согласно которой «за жизнь можно родить только одного человека»), — в которой трудно не разглядеть намёк на надлом всего народа (советского народа). Общественные обстоятельства, подталкивающие честного художника к таким невесёлым выводам, понятны, - но эти выводы, сколь бы обоснованными ни казались, правильными от этого не становятся.
Комментариев нет:
Отправить комментарий